Два солдата-киргиза действовали словно запрограммированные. Первый левой рукой брал из стопки посуды тарелку, в правой же его руке был увесистый половник, которым он черпал из большой кастрюли кашу, вернее, то, что было похоже на кашу – вязкую массу сваренной на чистой воде перловой крупы. Солдат делал следующее движение рукой, и в определённом месте половник встречался с очередной тарелкой, в которой после этой встречи оказывалась горсть синеватой, совсем непрезентабельной на вид и не очень-то приятно пахнувшей каши. Дальше тарелка бросалась воином на нижнюю полку раздатки, где её мигом подхватывали руки уволенных в запас, но пока ещё так и не доехавших до дома военнослужащих.
Второй солдат черпал из алюминиевой кастрюли мутноватую, похожую на кисель жижицу и, наполняя, ставил кружки на верхнюю полку раздатки. Там и ловили их крепкие руки «дембелей».
В самом конце раздаточной линии стояли две большие кошёлки с «чернягой» – нарезанным чёрным хлебом.
Отстояв интенсивно продвигающуюся очередь, Санька, Вовка, Игорь и Славик уселись за низенький, шатающийся столик. После секундной паузы, брезгливо осмотрев содержимое в спешке наполненных подносов, скорее от безысходности, чем от искреннего желания, взялись за ложки. Глубоко вздыхая, перебрасывались отдельными фразами, а иногда целыми предложениями.
– Как же всё достало! – Санька, морщась, жевал пол-ложки полусырой каши, никак не осмеливаясь её проглотить.
В красивых больших глазах Игоря вспыхнул огонь возмущения.
– Будто лошадей этой хернёй кормят! Почти уже гражданских людей!
– Куды денешься? – с ехидцей заулыбался высокий, крепкий Славик. Он тоже ел не совсем охотно, но при его росте и комплекции организм не особо-то сопротивлялся невкусной пище.
– Жесть! – грустно вздохнул Вовка.
– А ещё зампотыл в клубе собирал, разговоры вёл, уговаривал остаться на сверхсрочную службу…
– Какой на хрен!
– Бежал бы отсюда без оглядки!
– Если б остались на «сверчков», то такого не ели бы…
– Эх, отпустили б сейчас, пешком бы в Союз пошёл…
– Похоже, что придётся…
– Да ну вас! Сегодня улетим…
На том завтрак и закончился. Некогда особо болтать. Жизнь в столовой кипит. Одни заходят, другие выходят.
На улице у крыльца уже столпотворение. Проснулись «дембеля», как раз «час пик». Побуркивают на выходящих:
– Вы чё там, как в ресторане!
– Шевелитесь уже, надоело стоять!
– Не уснули за разносолами?
Резкий на словцо Игорь не выдержал. На последнюю, прозвучавшую из толпы подковырку, зло бросил:
– Узнаешь сейчас! Смотри чёрной икрой не подавись, а то она скользкая больно!
– Пасть закрой! – Из толпы навстречу ребятам дёрнулся чернобровый лихой сержантик. За ним ещё трое, очевидно, земляки – тоже чернобровые.
– Ты кому сказал? – Игорь остановился, слегка опустил голову, ноги на ширине плеч, руки сами собой сжались в кулаки.
Ребята все рядом, плечом к плечу. Взгляды цепкие стреляют в противников, грамотно оценивают внезапно возникшую ситуацию. Драться в парадках особо неохота, но если что, то куда денешься.
Противники тоже встали. Видно, поняли, что перед ними парни неробкого десятка. Сержантик, который чуть спереди остальных, голову наклонил, ноздри раздуваются, как у разъярённого быка, в любую секунду готового броситься на соперника. Из-под чёрных густых бровей летят взгляды, словно искры горящие.
Полуминутное всего лишь напряжение. Потому что оттуда и отсюда валит народ. Кто-то обходит стоящих друг против друга, кто-то цепляет, многие бурчат:
