Самоосвобождающаяся Игра - страница 47

Внимание! Он (этот принцип) обозначается в игре знаком π – «пи»![404] Известно, что с буквой, числом и знаком «π» связано множество самых разнообразных легенд, курьезов, сумасбродств и парадоксов. Можно даже сказать, что оно – тотально «наш персонаж», живое, игривое, сверкающее невинностью и, опираясь на теорию хаоса, обладает просто фантастическим чувством юмора! Достаточно вспомнить несколько драматических (и даже трагических) историй связанных с «π», чтобы убедиться, что благословение этого знака транслирует колоссальную инициирующую силу. Известно также, что «…оно встречается не только в геометрии, но и в теории относительности, квантовой механике, ядерной физике и т. д.». И более того – в нем в закодированном виде содержатся все написанные и ненаписанные книги, и вообще любая информация, включая структуру ДНК. Как и пентаграмма, число π непосредственно связано с “золотой пропорцией” и, как следствие, с природой Лика Образа.[405] И еще одна деталь: «ПИ» – это инициалы Повелителя Игры. Здесь, вспоминая еще раз слова великого эксцентрика от физики «…для объяснения событий во Вселенной человечество не сможет изобрести ничего нового, кроме как теорию игр»[406], можно сказать, что – если число π, заговорит с миром, то это произойдет только на языке игры! самоосвобождающейся игры!

Одним словом, пришло время надеть на себя – самоосвобождающуюся потенцию властелитна игр!

Итак, «Кому из нас не приходило в голову, что дух и материя, душа и тело, мысли и воля, а также движение универсума являют собой единый Образ Божий. Ну а тот, кто отбрасывает от себя мысли об этом, обречен на отвратительный обман»[407]. Используя терминологию Юнга, можно сказать, что природа Повелителя – нуминозна, т. е. познаваема только через непосредственное переживание[408]. Его форма (или форма Божества Игры) – это глубоко индивидуальный, и я бы даже сказал – ясакральный вопрос. Интеллектуально и сразу ответить на него невозможно. Лично для меня творческий принцип вселенной проявился спустя много лет практики, во сне, в форме фиолетово-бордового джентльмена, который мирно сидел напротив меня, спиной ко мне, и смотрел куда-то вдаль, в том же направлении, что и я. Все пространство вокруг сияло красноватым предзакатным светом (хотя, возможно, это был и восход) и вибрировало чем-то вроде моих любимых «Оды к радости» Бетховена[409] и «Karmina burana» Карла Орфа[410]. Впечатление было таким сильным, что все сомнения относительно подлинности происходящего были как бы стерты одним мощным жестом. Я проснулся с переживанием невероятной ясности и завершенности, как будто мой мозг был опечатан каким-то универсальным знанием. Когда я пишу эти строки, я прекрасно осознаю, что никому и никогда не смогу передать суть этого переживания. Это принадлежит мне, работает, развивает и защищает только меня. Единственное, ради чего я все же делаю это – манифестация возможности подобных образных обобщений, оказывающих глубокое влияние на эволюционный процесс творческой личности. Затем, уже сознательно, все чаще и чаще сливаясь воедино с этой