Самоучитель танцев для лунатиков - страница 43

– Правда, – ответил он, наклонился и на секунду посмотрел ей прямо в глаза, а потом похлопал по двери, сделал шаг назад, развернулся и ушел.

– Ну вот, – сказала Амина, выждав, чтобы Саджив не мог ее расслышать, – это уже точно свидание!

Домой Амина добралась совсем поздно, а потом еще долго разгружала машину: сначала пленки и фотоаппарат, потом экспонометр. Вспомнив об оставшемся под сиденьем конверте от Хосе, она вернулась в машину и забрала его. Облака разогнало, и теперь квартиру заливал тусклый лунный свет, поэтому она не стала включать лампу, сняла платье и бросила его на пол. Потом поставила чайник.

В спальне она нашарила валявшуюся у кровати пижаму, натянула штаны из мягкого черного флиса и посмотрела на себя в зеркало в полной темноте. Почему она ведет себя словно вор в собственном доме? На кухне засвистел чайник.

С мятой. Обязательно чай с мятой, обязательно из красной кружки. Возвращаясь в комнату, Амина захватила с собой конверт с фотографией.

Она открыла двери гардеробной и вдохнула легкий аромат кедра. Включила свет, вошла. Сапоги и туфли громоздились по обе стороны от нее, точно груды булыжников, Амина прошла между ними к вороху пальто в дальней части помещения и приподняла их.

Вот она, гладкая, маленькая, как детский гробик. Пальцы заскользили по красно-коричневому дереву, на мгновение задержавшись на крошечных ручках из обжигающе холодной латуни. Женщина в антикварном магазине в Монтане лишь рассмеялась, когда Амина предложила ей двести долларов за эту шкатулку, и сказала, что не сможет взять столько долларов за ящик, который дунь – и рассыплется. Амина пояснила, что собирается хранить там фотографии, и та снова рассмеялась, но деньги взяла.

Один за другим Амина открывала ящички, раскладывая содержимое по порядку. Она работала методично, стараясь не опускать взгляд. Ни в коем случае не опускать взгляд. Надо быть готовой ко всему.

Опустошив все ящички, она покинула гардеробную, подошла к диванчику у окна и положила поверх стопки фотографию от Хосе. Она долго смотрела на нее, разглядывая подошвы туфель бабушки Лорбер, а потом перевернула.

Под ней была фотография Дары Линн Роуз в утро ее второй свадьбы. Она держала в руке большую щетку для волос и кричала, скаля зубы, словно тигр, изо рта вылетали крошечные капельки слюны. Всего через несколько секунд она запустила щеткой вслед своему будущему мужу, который срочно ретировался из комнаты. «Просто я верю в приметы, – объяснила она потом Амине, – ведь мой первый муж умер от инфаркта, когда попытался прогнать с лужайки черную кошку!»

На следующем снимке с обожанием смотрела на своего отчима Лорейн Сперлок. Он наклонился, чтобы поцеловать ее: рот слегка приоткрыт, язык затаился в темноте, будто мокрое животное.

А вот сестры Макдоналд, Джини и Фрэнсис. Девушки обеими руками вцепились в брошенный невестой букет и с неистовством пытались вырвать друг у друга стебли гипсофилы. Сестры натянуто улыбались, решительно стиснув зубы.

Теперь черед Джастина Грегори – пятилетнего мальчика, который нес обручальные кольца, поэтому ему не разрешили выйти из церкви после начала церемонии. Он стоял позади невесты и жениха с крошечной подушечкой в руках и смотрел на них сверху вниз, а на штанах расплывалось огромное мокрое пятно. Под ногами блестела небольшая лужица.

С другого фото на Амину уставились Энджела Фридман и ее новый зять. Энджела вцепилась ему в горло, когда тот поцеловал невесту в щеку. Потом Амина взглянула на седого дедушку Абузельмана в инвалидном кресле – на его ноги, безжизненно сложенные, как листы газеты, на фоне танцующих пар.