– Нравится? – довольно улыбнулся чародей. – Ты тоже мне по нраву, красавица…
Он шагнул к Любаве и ласково провёл ладонью по нежному девичьему личику. Другой рукой обхватил её за талию и прижал к себе.
Бедняжка задрожала, зажмурилась от страха, голову в плечи втянула. Ждёт, когда зубы вонзятся, мучительная боль пронзит тело, да кровь польётся. Сердце у девушки уже чуть ли не выпрыгивает из груди, дыхание прервалось, ноги как ватные не слушаются, от ужаса и пошевелиться не смеет.
А Златомир не торопится. Голову склонил, к волнистым волосам лицом прижался на секунду, вдохнул их запах. Затем нежно провёл огромной ручищей, убирая пряди от шеи и придвинувшись ближе, опалил тонкую кожу своим дыханием.
– Ну что ж ты любушка так колотишься? Не бойся меня, я тебе больно не сделаю, – прошептал охрипшим голосом. – Сладко будет нам с тобой, не волнуйся… Доверься, я толк в этом знаю…
Приподнял рукой девичье лицо за подбородок, заглянул в синие глазищи, в которых плескался ужас, и вдруг рассмеялся.
– Не ем я людей! Врут, кто такое на меня наговаривает. Не трясись так! Не буду кусать и терзать твоё тело, я этого отродясь не делал. Мне девица совсем для другого надобна, для любовных утех. И ты мне подходишь, будешь моей Любавушка.
Проговорил и крепче девушку прижал, оглаживая сильными руками трепещущее тело. А затем наклонился ниже и впился ртом в побелевшие губы.
Только когда горячие поцелуи обрушились на царевну-самозванку, она поняла, что именно хочет сделать с ней чародей. В первое мгновение она ощутила облегчение, и даже радость, оттого что не придётся умирать в молодом возрасте. Вот только всё настойчивее становились ласки и поцелуи Златомира.
Тело девушки задолжало ещё сильнее и уже не от страха. Неведомые ей ранее чувства нахлынули, жаркой волной прокатились по телу.
«Что ж делается? Он же меня сейчас обесчестит! И куда я такая подамся? А вдруг ребетёнка мне заделает? И как я буду? Голая, босая по миру пойду, с младенцем?» – все эти мысли закрутились у неё в голове, заставив похолодеть от ужаса.
Отец не раз лупил Любаву, запрещая даже смотреть в сторону соседских парней, приговаривая, что коли согрешит с кем, то из дому выгонит без разговоров. Грозил, что стоит лишь спутаться с любым молодчиком, так в тот же миг он ей ребёнка сделает. А этого девушка боялась больше всего. Не хотелось ей, чтобы беззащитный младенец жил в таких же условиях, как и она сама.
А поцелуи чародея всё глубже, всё настойчивее.
– Ох, и сладкая ты, Любавушка моя… – шепчет.
Тут только девушка очнулась. Дёрнулась, да куда там! Всё равно, что со скалой бороться! Бедняжка пришла в отчаяние. И особенно взволновало её то, что тело не желало прекращения ласк и поцелуев, по коже мурашки гуляют, а в животе так тепло и сладко сделалось.
«Приворожил!» – подумала она и забилась в руках его как пойманная птичка.
– Не бойся девица, не противься… Всё равно ты со мной не сладишь, будет только по-моему, – хриплым голосом говорит чародей, а сам под рубашку уже огромными ручищами лезет.
Взвизгнула Любава, изловчилась да вцепилась ему в лицо ногтями. Что есть сил впилась в кожу, в кровь расцарапав щеку. Останавливаться на этом она и не подумала, забилась, заметалась сильнее, да ещё так и норовит глаза выцарапать. Опешивший мужчина еле-еле сумел увернуться.
– Ах ты кошка драная! – заорал Златомир, выпустив её из объятий.
