Самсон - страница 12

– Чисто человек! – поддержал меня Пётр Симеонович.

– Молодец, молодец, Чарлуша, умница! – Алёна захлопала в ладоши от радости.

Чарли улыбался во весь рот и даже подпрыгивал немного от возбуждения. Наверняка, подумалось мне, его анима сейчас неистово вертела бы хвостом.

И тут Чарли, как видно не в силах больше сдерживаться, подскочил к Алёне, грохнулся перед ней на колени, схватил её руку и приник губами, точно раб, целующий руку хозяйке.

Алёна ахнула и вырвалась.

Пётр Симеонович в одну секунду подбежал к Чарли, грубо схватил его за плечо, вывернул руку болевым приёмом. Бедняга согнулся и заскулил.

– Нет, нет, отпустите его, он не сделал ничего плохого! – воскликнула Алёна.

Пётр Симеонович послушался не сразу, но потом всё-таки ослабил хватку.

– Я по инструкции, док, – сказал он.

Он отпустил Чарли, тот скрючился у кушетки.

– Наверное, это прежняя хозяйка его научила, – сказал я, – я в карте у него прочитал – у него была хозяйка, одинокая женщина, она умерла, а больше с ним никому не захотелось возиться.

Алёна опустилась на кушетку и погладила Чарли по спине.

– Идите, мальчики, – сказала она устало. – Рабочий день закончен.

Через три дня, было воскресенье, я сидел на подоконнике в коридоре общежития, засунув нос в смарт. Всё это время я безуспешно пытался разгадать записи в карте гризли: перевёл все слова, вызубрил тонну научных терминов, но так и не понял, по какой такой странной причине его то приговаривали к выбраковке, то отправляли в научные центры и писали, какой он сообразительный и добрый. Мне зверь вовсе не казался добрым – мой трусоватый организм сопротивлялся, когда я по какой-то надобности входил в его бокс. Правда, во время дежурства Савы в третьем блоке зверь почти всегда был или пристёгнут к кушетке за руки, или вовсе распластан и зафиксирован на ней, потому что Сава утверждал, что тот сопротивляется, скалится и угрожает. Пётр Симеонович был помягче…

Я сидел на подоконнике, поджав под себя ноги, и то перечитывал со сделанных смартом фотографий записи в карте медведя, то смотрел в окно, где через дорогу от общежития, на лужайке, близнецы с Вилли играли в петанк.

– Ты чего тут сидишь в духоте? – спросила меня Маша, забираясь на подоконник рядом. – Редкий день с хорошей погодой…

– Так. Есть одна задачка, я над ней бьюсь, да никак не могу решить, – ответил я.

В последние дни мы мало разговаривали с Машей, все мы приходили в общежитие и почти сразу же плюхались спать – так уставали на практике с непривычки. Ну, может, неугомонные близнецы продолжали разведывать территорию.

– Будет ещё время, – Маша покачала кудрявой головой, – я вот поняла, что наши задачки все какие-то… – она посмотрела в окно, где Вилли слишком сильно размахнулся, кинул тяжёлый металлический шар и от неожиданности рухнул вперёд, в траву, – детские.

– Почему детские? – спросил я чуть-чуть обиженно. Мне казалось, что моя задачка, может быть в первый раз в моей жизни, стоит того, чтобы над ней биться.

– Ну, знаешь. Вот Дар. Так все профессора Громова у нас в лаборатории называют, сокращение от имени Дарий, – пояснила Маша. – Он над настоящими задачами бьётся. Например, сейчас разрабатывают одно сложное направление в ксенотрансплантологии, хотят добиться, чтобы органы животных можно было пересаживать больным людям. Вот это взрослая, настоящая задача.

Я задумался. С одной стороны, Маша права, но ведь прежде, чем к такой задаче подступиться, надо ещё много чего узнать, да и вообще…