Самые нашумевшие преступления истории - страница 22

Итак, что же предложил адвокат своему подзащитному?

Прежде всего – ни в чём не сознаваться, а, следовательно, ничего не помнить. Как я уже говорил, и сам Буданов пытался самостоятельно действовать по этому принципу. Поэтому его первые показания на допросе 27 марта 2000 года отличались армейской прямотой: «не помню», «не видел», «не ездил», «не похищал». Правда, когда дошло до очевидных фактов, подтверждённых вещественными доказательствами и показаниями свидетелей, дело пошло хуже. Особенно странным выглядит его пояснение, что раз он зашёл к ней живой и невредимой, а потом её вынесли с повреждениями и мёртвой, да ещё обнажённой, то возможно, что он её и убил, но точно может сказать, что сексуальных посягательств не имел. Потом были показания, что он спал и ничего не знал о похищении и убийстве Кунгаевой. Всё это для него наутро стало новостью и откровением. Когда подчинённый ему личный состав сообразил, что «дело пахнет керосином», никто не стал «выгораживать» своего командира и практически сразу были получены признательные показания всех участников этого преступления. С этого момента у Ю.Д. Буданова осталось только два защитных приёма: действовал в рамках закона, но «погорячился» и – «болен на всю голову». Складывалась интересная ситуация: неожиданно в деле появился некий информатор Ш., который постоянно докладывал Буданову о том, что в конкретном доме живет женщина-снайпер, лет 40-45, муж её боевик, а одна из дочерей постоянно информирует его о действиях федеральных сил, их перемещениях и планах. В конце концов прозвучала (правда, уже на суде) даже фамилия осведомителя (мы не будем её приводить, скорее, это очередная ложь Буданова), который якобы приносил Буданову фотографии боевиков, где Эльза Кунгаева держала в руках винтовку с оптическим прицелом. Почему-то эту информацию Буданов не стал докладывать ни органам федеральной службы безопасности, ни органам внутренних дел. Он всё решил сделать сам, по «понятиям». Так он поступал всегда и считал это единственно эффективным средством «решения вопросов». Логика человека, откровенно презиравшего нормы человеческой морали и поведения. Это не осуждение и не оценка Буданова, это констатация очевидного факта, и в его истоках ещё придётся долго разбираться.

Как бы то ни было, но к вечеру того рокового дня у Буданова в мозгу созрела чёткая доминанта: есть женщина-снайпер, и он должен её «взять». На суде практически все подчиненные Буданова однозначно высказались о том, что он действовал самовольно, никаких попыток по организации взаимодействия с правоохранительными органами с целью задержания снайпера не предпринимал, командованию группировки о планируемых мероприятиях не докладывал. Особенно нелепо выглядит тот факт, что вместо 40-45-летней женщины-снайпера Буданов принимает решение захватить её 18-летнюю дочь. Как говорится – где смысл? Где логика?

И вот, когда предварительное следствие почти подошло к завершающей фазе, когда надо было уже выходить на обвинительный приговор, возникла «интересная» версия о том, что Буданов – психически больной человек, а значит, подлежит судебно-психиатрической экспертизе. Здесь оговоримся, что никакого эксклюзива в назначении Буданову судебно-психиатрической экспертизы не было. При рассмотрении уголовных дел, связанных с убийствами, обвиняемым практически в 100 % случаев назначают судебно-психиатрическую экспертизу. Особенность данного случая заключалась в том, что этих экспертиз было столько, что хватило бы на три уголовных дела.