– Кофе, – спокойно сказала она, – я буду пить кофе.
– Конечно, конечно кофе, что это я…
Я протянул ей руку, помог забраться обратно на мост и встать. А потом мы вместе, молча, дошли до ближайшего кафе и взяли по большой кружке кофе со сливками. Она обхватила кружку руками и отсутствующим взглядом стала смотреть в окно, по которому хлестали струи дождя. Я все никак не мог придумать, как мне завязать с ней разговор, а она и не думала мне помогать. Кажется, ничто не вызывало ее интерес, она была полностью погружена в какие-то свои мысли, куда мне определенно был вход заказан.
– Ты… ты там сидела, на мосту… скажи мне, что ты не собиралась оттуда прыгать, – наконец сказал я, не найдя ничего лучшего.
– Вообще-то, – устало отозвалась она, – именно это я и собиралась сделать. А потом решила, что последняя чашка кофе явно не помешает.
– Но почему?
Она промолчала.
Я понял, что надо собрать по закоулкам мозга все свое образование, все, что я знаю о психологии отклонений и поставить ей диагноз. Депрессия? Определенно. Какое-то пограничное состояние или полярное расстройство? Да уж наверняка. Но я не совсем психотерапевт – я бихевиорист, я всегда изучал поведение людей, старался найти логическое объяснение их поступкам. И вот у меня появилась уникальная возможность выяснить, почему молодая и красивая девушка чуть было не спрыгнула с моста.
– Как тебя зовут?
– Меня никак не зовут, никто и никогда, поэтому это не имеет никакого значения.
– Это имеет значение для меня.
Она слегка склонила голову.
– Фэй, – сказала она, – если уж тебе так интересно.
– А меня – Марко.
– В честь Марко Поло, что ли?
– Типа того. Только ударение на последний слог. А ты… может, расскажешь мне, почему ты там сидела, на мосту? Что случилось?
– Зачем тебе это знать?
– Потому что я хочу помочь.
– Да ты меня даже не знаешь.
– Я знаю твое имя. Для меня это уже достаточно веская причина.
Она откинулась на спинку стула и огляделась, словно только сейчас обратила внимание на то, где мы. В кофейне было почти пусто – похоже, кроме нас не нашлось много любителей гулять в такую погоду.
– Хочу курить, – пробормотала она.
Но курить в кафе было запрещено, поэтому она поднялась, накинула куртку и пошла к двери, оставив на столе недопитый кофе. Я вскочил, попросил девушку-бариста не забирать наши кружки и вышел за ней. Фэй вытащила из кармана промокшие сигареты и попыталась просушить одну над огнем зажигалки. Ей удалось закурить, и она закрыла глаза, выдыхая дым через рот и нос.
– Черт бы побрал эту погоду. Черт бы побрал этот проклятый город. И его, и его жителей, и этот кофе, и все, что с ним связано, – сказала она, снова затягиваясь.
– Перестань, это ведь просто погода…
Она смерила меня оценивающим взглядом.
– Ты ведь не местный, да? Почем тебе знать, как дождь разжижает мозги, как он убивает чувства и мысли? Это капкан, из которого нельзя выбраться. Можно только отгрызть себе лапу.
– Но ведь можно уехать? – я поймал спасительную ниточку, – если это погода так действует на тебя, не обязательно прыгать с моста. Просто уезжай! В Калифорнии всегда солнечно…
– Нет, – прошептала она после долгого молчания и вмяла окурок в пепельницу на урне, – нет, дело не в погоде… хотя и она не помогает, но дело не в ней. Этот дождь… он же не снаружи идет – он внутри идет у меня, уже много долгих лет, не прекращаясь, даже не ослабевая. Просто… просто мне еще никогда не было так спокойно. Как только я твердо решила умереть, я почувствовала свободу, определенность и спокойствие. И надо дойти до конца, чтобы успокоиться окончательно. Потому что я больше не могу так жить. Эта чертова тревожность убивает меня быстрее, чем никотин и кофеин вместе взятые.
