Я слышу, как она резко втягивает в себя воздух, вижу головокружительный по своей интенсивности огонь в ее глазах, когда она смотрит на меня. Тысяча давно похороненных желаний вырывается на поверхность, и я хочу притянуть ее к себе. Сделать то, на что у меня не хватало духу все эти годы.
Она отдергивает руку. Я возвращаюсь к реальности. Все дело во мне, а не в ней. Это я хочу и чувствую больше, чем следовало бы.
Я стискиваю челюсти, крепко сжимаю ее телефон, набираю мой номер, чтобы у меня сохранился ее номер, и возвращаю ей телефон. Она настороженно смотрит на меня и облизывает губы.
– Спасибо. Прощай, Эдвард.
Прощай, Эдвард. Какая простая фраза. Вот я и получил прощание. С задержкой на двадцать лет.
Она поворачивается, чтобы уйти, а во мне поднимается гнев, уродливый, горький, холодный.
– Саммер!
Она поворачивается ко мне полубоком.
– Да?
– Возможно, ты однажды нашла дом в Гленробине, и бабушка, возможно, снова подарила его тебе, но я не она. И найду способ обойти завещание, даже если это будет последнее, что я сделаю.
Ее глаза расширяются, но я уже отворачиваюсь. Меня не волнует, причинил ли я ей боль. Меня это не волнует. Хотя ногти, впивающиеся в ладони, свидетельствуют об обратном. Я ухожу, высоко подняв голову и расправив плечи.
Так нельзя. Уехала на двадцать лет, а потом вернулась да еще с претензией на наследство. Поместье моей семьи.
Тебя лишь имущество беспокоит?
Я будто слышу голос бабушки у себя в голове, побуждающий меня признать истинный источник беспокойства. Я провожу рукой по волосам.
Вдалеке мой водитель выходит из машины, подбегает к багажнику и достает зонтик. Слишком поздно. Я промок насквозь. И даже не заметил.
Я отмахиваюсь от зонтика, предпочитая барабанный бой дождя паническому стуку сердца.
Саммер
Пальцы зависают над клавиатурой. Я набирала и удаляла его имя несколько раз. Судя по взглядам посетителей кафе, сидящих неподалеку, постукивание по клавишам становится все более агрессивным.
Хотя, возможно, я просто чувствительна к их взглядам, поскольку осознаю, что поступаю неправильно.
Любопытство. Как сплетница.
Я бы предпочла искать информацию в уединении своего номера, но оказалось, что их услуги не включают бесплатный вай-фай. И вот я в кафе, пристально смотрю на свой ноутбук. Мои поиски ни к чему не привели.
Я не искала информацию о нем уже лет десять. От Кэтрин я знала, что у него все хорошо, а мне не стоит больше дразнить себя.
Медийная привлекательность Фицроев не знает границ. Очаровательная внешность, аристократические корни, воспитание, вращение в высших кругах – все это приманивало репортеров отовсюду. Об этой семье писали все газеты.
Но мужчина, которого я вижу сейчас, разительно отличается от парня, которого я знала. Сейчас это суровый, очень суровый мужчина. И дело не в возрасте. Есть что-то еще. Что-то темное и опасное.
Его ненависть к тебе.
Я отбрасываю эту мысль. Не хочу верить. Склонна думать, что это просто неотъемлемая часть того человека, которым он стал сейчас.
А может, все дело во мне? Может, когда меня нет рядом, он совсем другой?
Нет, я не хочу в это верить.
Как не хочу верить и в то, что он стал таким холодным и безжалостным. Даже его акцент стал резким.
А что насчет того, как он коснулся моей руки, задержал взгляд, опалил меня до кончиков пальцев ног неприкрытым желанием за несколько секунд до того, как изрек прощальное замечание, ранив меня до глубины души?
