Скользнув по мне взглядом, дядя Витя оценил полные мольбы глаза и подыграл:
– Все под контролем, товарищи! Сдаваться не нужно!
И он живительной пощечиной привел в чувства совершенно потерянного Леонида Матвеевича, скомандовав:
– Посла!
– Да! Точно! – опомнился он.
– Нос отгрызу! – оскалился я на парочку попытавшихся протянуть руки к совершенно потерянной Вилочке штазистов, загородив ее собой.
Еще парочка пыталась добиться ответа от визжащего, сучащего ножками, закрывшего ладонями кровоточащее лицо доктора.
– Вы о*уели, твари, военных преступников к себе пускать?! – закрепил я успех. – Почему нам из Москвы за ним ехать приходится?!
Сделал шаг на растерянных сотрудников.
– Кого еще прячете? Гитлера?! Четвертый рейх строите?!
– Сережа, хватит! – одернул меня закончивший общаться со штазистами дядя Витя и с невыносимой тоской в глазах (добить бы!) проводил взглядом утаскиваемого к выходу доктора Менгеле. – Товарищ старший лейтенант, смирно! – вдруг рявкнул на Виталину.
Девушка тут же вытянулась.
– За образцовое задержание военного преступника объявляю вам благодарность! – покосившись на меня с видом «если бы не ты, я бы ее в отставку отправил за потерю самоконтроля», добавил он веса моей импровизации про «секретный приказ».
– Служу Советскому Союзу! – проорала в ответ девушка.
– Умываться шагом марш! – скомандовал полковник.
– Есть! – козырнула она испачканной рукой, и, чеканя шаг и гордо подняв голову последовала к выходу.
Ну а мы не столь торжественно пошли следом – предстоит много крайне непростых разговоров.
* * *
Ни в какие застенки нас, конечно же, не повезли – не того уровня «туристы» попались – а вполне вежливо проводили до ближайшего ресторана и не менее вежливо попросили дождаться Петра Андреевича Абросимова – нашего посла в ГДР, который и заберет непутевых нас на поруки.
Осознав, что в глазах не владеющей немецким части нашей группы Виталина только что выдавила глазки немецкому старичку – да еще и по секретному приказу! – попросил дядю Витю объяснить, кого это мы там на крыше встретили. Народ проникся, и даже Хиль благодарно поцеловал Вилке ручку, заявив, что теперь будет спать спокойно, потому что все время после визита в Освенцим он представлял на месте тамошних детей своего сына.
Сама Виталина мрачная донельзя – жалеет не о содеянном, а о потере самоконтроля. Увел ее за дальний столик:
– «Вот я с собой не совладала, значит и вправду бракованная», – начал обрабатывать любимый столовый прибор.
Девушка подпрыгнула – прямо в точку!
– Но мы оба понимаем, что это – разовая акция, – продолжил я. – Более того – в данной конкретной ситуации обвинять тебя ни один здравомыслящий человек морального права не имеет. Я бы, например, тоже с радостью чего-нибудь доброму доктору открутил. Молоды мы с тобой, – развел руками. – Вот дядя Витя бы сдержался идеально, потому что всем нашим фронтовикам в какой-то момент пришлось переключаться с парадигмы «убей немца» на «освободи немцев от нацизма». А насмотреться-то они явно успели побольше нашего. Если когда-нибудь встретим еще военных преступников, будешь им глаза выдавливать?
– Без приказа не буду, – буркнула Вилка.
– Вот видишь, – развел я руками. – Ты вместо посыпания головы пеплом…
Подняв руку над головой, помахал косящейся на нас официантке.
– …готовься капитанские погоны пришивать и получать награду от наших израильских, будь они трижды неладны, партнеров.
