Официантка робко подошла, и я спросил:
– Уважаемый товарищ, а у вас в меню присутствует суп Румфорда?
Вилка хрюкнула – отходит помаленьку!
– Извините, товарищ, такого супа у нас нет, – расстроила она меня.
А я бы попробовал!
Пришлось заказать две порции картофельного супа с мясом, столько же шницелей, отварные яйца под горчичным соусом, кофе (настоящий, на песочке варят!) и яблочный сок в качестве дополнительного напитка.
– Десерт? – напомнила занесшая заказ в блокнотик фройляйн.
– Доверяю выбор десерта тебе, – улыбнулся я Виталине.
– Картофельные сладкие оладьи с изюмом, – решила она.
Официантка передала заказ на кухню, и наши товарищи, поняв, что так можно, тоже начали заказывать всякое. Те, у кого аппетит после выдавливания глазок в прямом эфире остался, разумеется – где-то две трети, крепки предки, не мне чета.
Бухнув в суп ложечку горчицы – насмотрелся на делавших так аборигенов в прошлом ресторане – с немалым удовольствием выхлебал результат.
– Вкусно, но я бы грибочков добавил, – поделился ощущениями с Вилкой.
– Ты бы их везде добавлял, – хихикнула она.
Вроде вернула душевный покой.
– Это правда, – покивал я. – Лучше грибов могут быть только грибы. Замечала, что грибница похожа на нервные окончания? Это неспроста – поедая грибочки, мы напрямую запитываемся энергией от вселенского гигамицелия.
Девушка прикрыла рот салфеткой, чтобы просмеяться, а я щедро намазал шницель все той же горчицей. Зря это она – вот Ленин шарил, потому что и сам был грибом.
Настроение – огонь, потому что инфа о местоположении известных мне по послезнанию нацистов в «инфобомбе» была, и, раз Менгеле зашевелился, зерна упали на благодатную почву. Наглость, конечно, нереальная – прямо в Берлин приперся! И хваленый орднунг что-то сбой дал. Не узнали? Ой не знаю, как-то не верится – все ведь знают, что Южноамериканские документы нужно проверять особенно тщательно, уж больно много недобитков на этот материк убежало. Впрочем, с оккупированными кадрами пусть старшие товарищи разбираются – я свою работу по тыканью пальцем в нехороших людей сделал идеально.
Наш посол прибыл как раз к моменту, когда мы доели специфические, но вкусные оладушки и представлял собой седого худого старика «за пятьдесят» со вполне приятным лицом.
– Здравствуйте! – поднявшись навстречу к безошибочно направившемуся к нашему столику послу, пожал руку. – Очень приятно с вами познакомиться, Петр Андреевич!
– Взаимно, – улыбнулся он. – Как вам Германия?
– Вгоняет в уныние – смотришь на Берлин, потом мысленно возвращаешься на Родину – в ее, скажем так, «замкадную» часть, и вообще непонятно, кто в войне победил, – развел я руками.
– Здесь тоже по-разному живут, – пояснил неразумному мальчику посол. – Берлин – это витрина.
– Все понимаю, – улыбнулся я. – Как подростку мне свойственно несколько преувеличивать, поэтому стараюсь давать себе волю там, где никакого вреда мои преувеличения не вызовут. В телевизоре ничего подобного говорить не буду. А как вы с такой кухней, – указал на початую баночку горчицы. – До сих пор желудок не сожгли?
– Во всем нужно знать меру, – широко улыбнулся он и задал завуалированный вопрос. – Прием отменять нельзя.
– Было бы грустно, если бы пришлось – я уже настроился, – улыбнулся я в ответ. – И у нас еще Бранденбургские ворота не осмотрены, Петр Андреевич, если можно, разрешите продолжить экскурсию? Мне за границей неуютно, поэтому стараюсь почерпнуть из этой поездки максимум, чтобы не давать себе поводов уезжать с Родины снова.
