Еще был одиннадцатилетний чумазый Мефодий, но его почти сразу после процедуры приветствия за ухо утащила откуда-то взявшаяся разгневанная бабушка.
Татьяна шмыгнула носиком. Книжка работает! А вот Славику ожидаемо пофиг – вот были бы картинки, тогда – да.
– Чаю попьем, может? – приземленно предложил Артем.
– Сам налей – чайник на кухне, общий, – предложил я, не желая подчиняться альфачу.
Вот если он меня сначала от*издит, тогда – да.
Боксер не стал придираться к больному и пошел на кухню.
– Таня, ты плачешь? – опустилась со стула на пол поближе к подруге Оля и приобняла ее за плечи.
– Да не реви ты, – фыркнул Вова: – У меня тоже батя бухает, но я-то не реву!
Таня заревела в голос, подскочила и выбежала в коридор, едва не врезавшись в посторонившегося Артема. Через пару секунд раздался звук открываемой и закрываемой двери.
– Дурак! – заклеймила Оля рыжего.
– Во, видел? – показал ему альфач профилактический кулак.
– Видел, – грустно подтвердил Вовка.
– Жалко, – вздохнул я.
– Да че ей будет? – проявил черствость Артем. – Есть конфеты?
– Есть, – гостеприимно признался я и повел «выживших» на кухню.
– А, Сережка, друзей привел? – выглянула в коридор пожилая, немного согнутая женщина в цветастом платочке на голове и выцветшем халатике – Зинаида Матвеевна.
– Здравствуйте! – почти хором поздоровались вежливые мы, и я ответил:
– Чай идем пить. Давайте с нами?
Улыбки ребят несколько померкли – оно, конечно, уважение к пожилому человеку, но чай пить…
– Да ну, куда я с вами, с молодыми? – с улыбкой отмахнулась она и вернулась в комнату.
Дальше по коридору – мое слабое место: зеркало, ни в одно из которых я так до сих пор и не отважился заглянуть. А ну как урод? Но теперь, когда перед глазами маячат Олины ножки, я должен знать, на что могу рассчитывать.
Не… плохо? Даже скорее с уклоном в «хорошо». Действительно – с тем самым Андроповым совершенно никакого сходства, и слава богу. Средней высоты лоб, «модельно» подстриженные черные волосы, не ушастый – это немаловажно! Следы аварии все еще при мне: зеленые впавшие глаза лихорадочно блестят – это очень выгодно подчеркивают синяки под ними. Пошлепал бледно-розовыми тонкими губами, подвигал челюстью туда-сюда. Даже если бы дали выбор, ничего другого я бы и не взял!
– Ты на нее, что ли? – отреагировал на шлепанье Артем, кивнув на Олю.
– У меня сотрясение, дергает, – оправдался я.
– А, ладно, – с явным облегчением на лице – не больно-то ему хочется жертву аварии в ее же доме угнетать – он хлопнул меня по плечу.
Больно, блин!
Вошли, расселись, я достал конфеты – мама велела не жадничать, чайник закипел, и Оля взяла на себя функции хозяйки, заварив нам «тридцать шестого». Прожевав конфету, попросил ребят рассказать о себе – мы же толком не знакомились, так, по именам.
– Да че я, я как все, – пожал плечами Артем.
– У меня батя бухает, – выдал Вовка уже известный факт.
– А у меня родители – учителя! – гордо заявила Оля. – Мама – химик, а папа – математик!
Может, и сходим – нужно же как-то омепразол «слить»? Почему бы не через маму-химика? С другой стороны – слабоваты связи, поэтому пока не торопимся.
– А мой папа – автомеханик! – подала голосок девятилетняя Света. – А мама – библиотекарь! А ты почитаешь нам книжку, когда напишешь еще?
– Почитаю, – охотно пообещал я.
– Лучше бы про космос написал, – буркнул боксер.
– У него батя – товаровед, – сдал боксера с потрохами Вовка. – Торгаш!
