Пискнул датчик сигнализации на входной двери, застучали шаги. Вернулись. Топал, конечно, Толкунов, а вот это игривое постукивание – хм, неужели на каблуках Катерина?
– Привет вооруженным силам! – ослепительно улыбающаяся начальница ступила в кабинет и нежно поставила на стеллаж звякнувший пакет. – Привет из дивной долины дьюти-фри.
За начальницей вошел Толкунов, галантно несший рюкзачок путешественницы.
– Это еще что такое? – заворчал Сан Саныч, осуждающе кивая на пакет.
– Так до праздника боезапас постоит, не испортится, – сказала Катрин и, неожиданно обхватив командира за шею, чмокнула в щеку.
Изумлялся Сан Саныч редко. Женька не без удовольствия покосился на офигевшего начальника, но тут наставница взяла и поцеловала самого Землякова. Пахло от Катрин какими-то изумительными мексиканско-пряными духами. Мелькнула мысль, что старикан Зигмунд был не так уж не прав в своей психосексуальной категоричности. Малость забылось, какая она яркая, вызывающе красивая, со своим метром восемьдесят роста, глазищами колдовскими, зелеными, коротко стриженная, небрежно стильная.
– Вижу, настроение у сержантского состава бодрое, – заметил опомнившийся Сан Саныч. – Как малая родина?
– Стоит. Капиталистическое разложение до нужной кондиции еще не дотянуло, так что с вторжением за океан придется повременить, – Катрин улыбалась. – Мы работать будем?
– Евгений, чайник включи, – распорядился майор. – Дух переводим и озвучиваем назревшие мысли.
Женька успел налить чайник и подсыпать в корзинку сушек.
В коридоре майор тихо спросил у Катрин:
– Это что за эскапады?
– Шалю, – довольно мрачно сказала начальница. – Нельзя, что ли?
– Глупо. Не ладите со старлеем, что ли? Уже нахамила?
Начальница промолчала. Вошли в кубрик. Катрин ухватила личную кружку с мрачной картинкой, изображающей темные таинственные развалины среди дремучего леса.
– Между прочим, все три дня меня какой-то отвратительной бурдой поили. Нет за океаном нормальной заварки с любимым оттенком веника и пыли.
– Угу, – согласился майор.
Катрин прислушалась к коридору – Толкунов все еще переодевался – и вполголоса сказала:
– Вы меня извините, коллеги. Я от избытка чувств. Во-первых, соскучилась, во-вторых, достал этот мальчик меня. Лучше бы я на автобусе и метро добралась. Евгений, ты лопухи как-то прикрой…
Женька уши затыкать не стал, отошел к раковине и принялся мыть чашку.
– Антипатия, – хмуро сказала начальница. – От хамства я воздержалась, хотя аж челюсть сводило. Неправильный он человек. И не в сексуальных иллюзиях дело. С кем не бывает…
– Ну-ну, – подбодрил майор.
– Всё. Ничего разумного добавить не могу. Смутная антипатия. И раньше присутствовала, а в аэропорту, как его улыбающуюся физиономию и цветочки увидела, так окончательно прониклась.
– Очень убедительно, – сухо заметил Сан Саныч.
– Угу, женские бредни. Возможно, последствие длинного трансатлантического перелета. Так мне промолчать, что ли?
– Нет, молчать не нужно.
– Товарищ майор, – сказал Женька от раковины. – Я тоже.
– Что «тоже»?
– Молчать мне нужно или нет?
– Ясно! – Майор придвинул сахарницу. – Доконали вы меня. Кандидатура командира группы спущена нам сверху, биометрические данные у человека идеальные. Боевой опыт, подготовка. Что прикажите делать? Как отводить?
– Фиг его знает. Но есть ощущение, что сработаться будет трудно, – прямо сказала Катрин. – Улыбка у него театральная. Прямо из книжонки «Общение для «чайников», или Как заставить себя любить».
