– Ты складно говоришь, вождь. – Пора и мне подключаться к разговору. Я встал на смотровой площадке во весь рост. – Я – Кан-Джай, Огненный Ловец Духов, отправивший твоих разведчиков к предкам. Поклянись на крови, что никто из твоих союзников не причинит вреда улиточникам. Я знаю, с тобой Лар-Джур, шаман из племени Черного Копья. Пусть выйдет к нам и тоже поклянется. Тогда я перейду к твоим воинам.
Губы вождя растянулись, обнажив крепкие белые зубы.
– О тебе говорят правду, Кан-Джай. Светлый ум, твердая воля. Я не могу ручаться за тролля из чужого племени. Он сам скажет свое слово. Собиратель Костей, – кликнул он, – покажись.
Из клочков тумана, стелющегося у кромки леса, выступил бывший ученик верховного шамана Черного Копья. За прошедшие с нашей встречи полгода он изменился. Взгляд стал жестче, амулетов не счесть, за плечами сумка с вардами и колдовскими жезлами. На поясе висят кожаные мешочки с зельями и порошками. А главное – отметина шамана на лбу. Ее полгода назад не было.
– Это ты вселил моровиков, – угрожающе прошипел Анг-Джин, покрываясь светлыми пятнами от ярости.
Колдовской жезл с заключенным в нем духом затрясся. Спокойно, старик, спокойно, в следующий раз отомстишь.
– Я, – гордо вскинув подбородок, согласился с обвинением Лар-Джур. Он вынул ритуальный кинжал и полоснул по ладони. – Клянусь Силой, дарованной мне предками и духом покровителем, ни я, ни мои союзники не нападут на улиточников в этой деревне, если они послушаются вождя Зар-Джака и преподнесут ему откупные дары.
Все куда серьезнее, чем тривиальное бегство вождя клана с отрядом верных воинов. Тут массовая эмиграция, переселение всего клана, в том числе женщин и детей. Стариков лишь нет. Они у троллей редкость: синьки до преклонного возраста обычно не доживают.
Меня со связанными сзади руками под конвоем из двух мордоворотов и возбужденного успехом Лар-Джура провели через чащобу, и открылось мне преинтереснейшее зрелище. В часе пути от деревни улиточников раскинулся лагерь Черных Ос – переносные палатки из шкур, кострища и прочие атрибуты временной стоянки большого количества разумных. Рассчитывали синекожие, очевидно, на отдых до вечера, а то и вовсе до рассвета, – по темени ведь по лесу идти трудно даже с учетом лунного света, отражающегося от выпавшего снега. Вообще-то охотники при желании и ночью пройдут, но детишек тащить на себе неудобно по чащобам и оврагам.
У малочисленных костров суетились женщины. Их мелкие отпрыски смирно сидели в кожаных сумках за материнскими спинами, не издавая ни малейших звуков и в целом маскируясь под ветошь, не мешая родительницам заниматься обеспечением питательного обеда, или, вернее, ужина. Детвора постарше сновала туда-сюда, поднося сухой хворост и всячески помогая взрослым в приготовлении трапезы.
На стоянке примерно полторы сотни синек, не считая малолетней мелочи. Мужиков, значит, под селением около сотни, итого две с половиной – три сотни проблем для озерников. Троллы в бою мало уступают мужьям и братьям, хотя прекрасную половину синекожего народа обычно к боевым походам и штурмам не допускают. Они детей должны беречь.
У кого ни глянь – топоры и ножи, некоторые особо рослые представительницы женского пола, на таковых не очень-то и похожие, с тяжелыми охотничьими копьями. Девичья рота охраны. Стерегут жен вождя, их у предводителя клана-племени сколько его душе угодно. Ставлю сапоги, тот большущий шатер принадлежит гарему Зар-Джака. У входа дежурит парочка индивидов мрачного вида. И не скажешь, что женщины, до того мускулистые и здоровые, в шрамах и воинских татуировках. Охотничьих ожерелий не хватает, а так вылитые синие воители севера Ксарга.
