— Я сюда приехала не праздновать, а к отцу! Если вы забыли, то я напомню: вы сами мне неоднократно говорили, что каждая секундочка его жизни на счету. А по факту что? Я в Мардине вторые сутки. И вы мне говорите про танцы и одежду?!
— Сядь! — прикрикнул на меня Муса. — Сядь, я сказал!
— Не сяду! — криками меня было совершенно не пронять, я даже не шелохнулась, продолжая гордо стоять на месте.
— Л-ладно! — смирился он, но еще больше нахмурил лоб. — Отвезу тебя сегодня в больницу к отцу, но только после своих дел. К обеду заеду за тобой.
— Вот и прекрасно, так бы сразу, — ядовито-мило улыбнулась я дядюшке и села обратно за стол.
— Пока все будут трудиться, ты тоже джинсу свою просто так не просиживай. Айлин научит тебя нашим традиционным танцам, — махнул он в сторону симпатичной девочки-подростка.
— Кстати, Софие, — опять неправильно произнесла мое имя Нарин, заставляя стиснуть зубы, — познакомься, это твои двоюродные братья и сестры: старший Болат, ему семнадцать лет, потом Айлин, ей пятнадцать, Назрет, ему восемь, и младшенькая — Ясмин.
Каждому из детей я тепло улыбнулась, жалея, что не привезла для них подарков. Надо бы здесь что-нибудь им купить, если, конечно, карты в Мардине принимают, ну или хотя бы доллары. Все продолжили завтракать, но уже в напряженном молчании. Имение Атес, похоже, ждал напряженный день, и я почти было спросила, что сегодня за праздник, но мой вопрос остановил чужой резкий голос во дворе.
Незнакомка будто пробила деревянную дверь и с криками вошла во двор. Следом за ней зашли дети: парень на вид лет семнадцати-восемнадцати и девочка лет шестнадцати. Они двигались в нашу сторону, нервно глядя то на дядю, то на меня. Женщина продолжала возмущаться, но я ничего не могла разобрать, а в таком шуме и у Нарин, что сидела в дальнем углу, было не спросить.
Муса подскочил, начал в ответ кричать на женщину, выпроваживать ее, а она, вместо того чтобы уйти... схватила девочку, что стояла рядом с ней, за плечи и начала буквально тыкать ребенком в дядю. Мужчина завелся не на шутку, начался настоящий турецкий сыр-бор, подскочила Нарин, чтобы оттащить нервную незнакомку от своего мужа, а бабушка начала тихо плакать. Я обняла старушку, не понимая происходящего, и просто смотрела, как родственники прогоняют громкоголосую женщину. Кто она? Соседка? Родственница? Кто?
Спустя пару минут все вновь приступили к завтраку в еще более взвинченном состоянии. Желание интересоваться праздником пока отошло на второй план, любопытство снова пробудилось:
— Кто это приходил? — спокойно поинтересовалась я.
— Не твое дело! — дядя швырнул вилку, встал из-за стола и начал раздавать указания на родном языке.
Я и слова не успела вставить в его требовательную речь, но он сам резко перешел на русский:
— За тобой заеду к обеду, выучи танец и купи все необходимое, — он резко развернулся, чтобы уйти.
— Не... — я собиралась было дать отпор в ответ на подобный тон. Никто ранее со мной в такой манере не общался и указания свои глупые не раздавал, но бабушка потянула мою ладонь на себя, прося смолчать.
Я вновь стиснула зубы, не зная, как себя вести: все внутри горело огнем от жажды противостояния, но... ради их доброжелательного отношения я старалась помалкивать. Еще пара дней таких, и я уеду, навсегда позабыв Мардин.
Громко хлопнула входная дверь. Все начали вставать из-за стола и поспешно куда-то собираться, а я поняла, что день этот будет далеко не простым.
