Не выдержав, Акуна с отвращением оттолкнула горбуна и плюнула в его сторону, но тут же осознала свою ошибку. Лицо Тепа исказила обиженная гримаса. Он злобно сверкнул глазами, бросился к Акуне, повалил на землю и разодрал ей ворот мягкой кожаной рубахи, обнажив тяжелые, крепкие груди. Горбун похотливо осклабился.
Стремясь вырваться из цепких рук Тепа, Акуна изо всех сил ткнула кулаком ему в лицо, попала в висок и стряхнула горбуна на землю. Он откатился в сторону, взвизгнул, выхватил из-за пояса костяной охотничий нож и кинулся на женщину. Сильной, жилистой рукой он до боли сжал ей запястье и приставил нож к горлу.
Акуна поняла, что ей не вырваться, притворно обмякла и, превозмогая отвращение, погладила горбуна по плечу, а потом призывно согнула ногу в колене. Он чуть ослабил хватку и подозрительно уставился на женщину. Она растянула губы в улыбке. Теп поддался на обман, с торжествующим криком раздвинул ей ноги, отшвырнул оружие и бросился на нее. Акуна стремительно подхватила костяной нож и полоснула сверху вниз по лицу горбуна. Он заверещал от боли и закрыл лицо ладонями: Акуна пропорола ему правый глаз.
Она вскочила и со всех ног помчалась через рощу, сжимая нож в кулаке. В спину ей неслись крики Тепа, который беспомощно корчился на лужайке. У пещеры на холме Акуна перевела дух, вооружилась луком и стрелами Ххыла – на случай, если горбун бросится за ней в погоню, – и встала у входа, дожидаясь возвращения охотника с сыном.
Ххыл вернулся к вечеру. Акуна, дрожа от возмущения, рассказала ему о нападении Тепа.
– Убей его, иначе он убьет нас всех, – предупредила она.
Ххыл побагровел от гнева. Поначалу ему и впрямь захотелось убить горбуна, но, поразмыслив, он решил поступить иначе.
Распрей и раздоров между племенами избегали любой ценой: людей было мало, человеческая жизнь считалась священной, для продолжения рода следовало жить в мире и согласии. Если Ххыл убьет Тепа, то сыновья горбуна захотят отомстить за отца, и через несколько лет обе семьи будут уничтожены. Ххыл сокрушенно покачал головой:
– Надо подумать.
Всю ночь он просидел у входа в жилище, размышляя над трудной задачей, а на рассвете понял, что делать. Взяв копье и лук, он кружным путем направился к стоянке Тепа у реки: наверняка горбун, опасаясь возмездия, скрывается где-то в лесу и, может быть, решит исподтишка напасть на Ххыла.
В шалашах у реки никого не оказалось, но долбленка лежала на берегу. Ххыл огляделся, нашел открытое место, чтобы никто не подкрался незаметно, сел на землю и замер, уложив лук на колени. Судя по всему, Теп прятался неподалеку и наблюдал за Ххылом из укрытия. Наступил полдень, потом солнце начало медленно клониться к закату, но горбун не появлялся. Тихо шелестела листва под легким ветерком, в лесу щебетали птицы, над рекой пролетали лебеди. Ххыл терпеливо ждал.
Ближе к вечеру из леса осторожно вышел Теп и, пошатываясь, направился к охотнику. Опухшую правую глазницу покрывала корка запекшейся крови. Мужчины молча посмотрели друг на друга, опасаясь внезапного нападения.
– Уходи отсюда, – произнес Ххыл. – Возвращайся на старую стоянку.
Оба понимали, что другого выхода у Тепа нет.
– Ты обещал отдать дочь моему сыну… – начал горбун.
– Не отдам! – Ххыл решительно помотал головой.
Теперь он не стыдился, что не сдержит слова. Вапу лучше отдать молодому охотнику из соседнего поселения – недавно его отец позвал Ххыла охотиться на вепря.
