Саша и деревенские забавы - страница 8
– Может, само исчезнет? – слабо надеялся я. – Магия же временная? Как с Колюном? До заката?
Я посмотрел на часы. До заката часа три. А бабушка должна была приехать через час. Надежды мало.
– Сёма! – позвал я снова, уже без надежды. – Вылезай! Надо хоть дом привести в порядок!
Из-под дивана показался рыжий нос, потом вся морда, вся голова… Сёма вылез, держа в зубах большой слипшийся комок разноцветного конфетти. Он гордо прошествовал мимо меня и улёгся посреди ковра в гостиной, принявшись смачно мусолить свою добычу, как будто это была не бумага, а самая вкусная мышь в мире. Блёстки сыпались с комка и прилипали к его усам и бровям.
– Замечательно, – вздохнул я. – Теперь ты ещё и блестишь. Как новогодняя игрушка.
Я схватил веник и совок. Начал сметать конфетти с пола в прихожей и гостиной. Оно липло к венику, к совку, к моим рукам. Казалось, чем больше я убирал, тем больше его становилось. Отчаяние накрывало с головой. Я уже представлял бабушкины глаза, полные ужаса и разочарования: «Внучек! Ты опять в фолиант полез? И до чего доколдовался? До мусорного фейерверка?»
И тут… раздался стук в дверь. Тот самый, фирменный, нетерпеливый бабушкин стук: «Тук-тук-ТУК!»
Сердце моё упало куда-то в район коленок. Сёма, услышав стук, выронил конфетти изо рта и насторожил уши. Я замер с веником в руках, весь в блёстках, как нерадивая фея после тяжёлой ночи.
Дверь открылась.
– Внучек! Я прие… – Бабушка, маленькая, юркая, в ярком платке и с огромным зонтом, застыла на пороге. Её острый взгляд скользнул по моему виду (пыльный, мокрый, облепленный конфетти), по венику в моей руке, по полу, усыпанному блёстками, и, наконец, остановился на Сёме. Сёма сидел как истукан, с конфетти на усах и с самым невинным выражением морды, какое только смог изобразить. Но его рыжий бок тоже был щедро украшен разноцветными точками.
Бабушка молчала. Она медленно вошла, закрыла за собой дверь, поставила зонт в угол (с него тоже капала вода, смешанная с конфетти). Её нос, действительно похожий на ищейкин, повёл себя – она сняла очки, протёрла их платком и снова надела, пристально вглядываясь в окружающий хаос. Потом она подошла к окну, отодвинула занавеску и взглянула во двор. Тихий вздох, похожий на шипение кипящего чайника, вырвался у неё из груди.
Она повернулась ко мне. Лицо было непроницаемым.
– Ну-с, – произнесла она тихо, но так, что мурашки побежали у меня по спине. – Внучек. Любимый. Единственный. Поклонник древних фолиантов и… организатор подворных карнавалов? Или это новый метод уборки территории? Блёстками? Оригинально, ничего не скажешь.
– Бабушка, я… это… – я запинался, чувствуя, как горят уши. – Я хотел сделать защиту от дождя! По твоей книге! Заклинание «Ограждение от Влаги»! Я всё сделал правильно: соль, смола… ну, почти правильно! А оно… оно выстрелило конфетти! Везде! И не убирается! И Сёма тоже в этом участвует! – Я махнул рукой в сторону кота, который мгновенно притворился спящим, но блёстки на боку выдавали его с головой.
Бабушка подошла ближе. Она не выглядела злой. Скорее… заинтригованной. И немного уставшей. Она подняла с пола одну блестящую бумажку, потеребила её пальцами, понюхала.
– Леденцовая эссенция, – констатировала она. – И заклинание перепутано. «Шалтай-болтай» добавил? А? – Она прищурилась.
Я кивнул, потупив взгляд.
– Внучек, внучек, – покачала головой бабушка. – Сколько раз я говорила: «Шалтай-болтай» – это универсальный активатор, но он непредсказуем! Как спичка в пороховом погребе! Ты хотел купол – получил фейерверк. Хотел оживить кактус – получил ворчуна. Повезло ещё, что не получил говорящий метеорит или танцующий утюг! – Она вздохнула ещё раз, но в этом вздохе уже слышалась тёплая нота. – Ладно. Ругаться поздно. Давай думать, что делать с этим… праздничным последствием.