Митя злился, когда она так говорила, и пытался реабилитироваться, играя только для неё, её одну находя в зале. Ей музыка не нравилась, но она делала вид, что проникается, и сидела, покачиваясь в кресле с мечтательным видом.
«Ты молодец!», – хвалила она его после концерта, если удавалось заполучить к себе. Чаще он уезжал с какой-нибудь случайной поклонницей.
Смешно было отправляться с Сашенькой в такой день, когда всё внимание только ему: Сашенька и так никуда не денется. Она и не девалась. Она приходила домой, засаживалась за конспекты и включала на проигрывателе Pink Floyd:
«How I wish,
How I wish you were here
We’re just two lost souls
Swimming in a fish bowl
Year after year
Running over the same old ground
What have we found?
The same old fears.
Wish you were here».
Но эти слова были не про неё и не про Митю. Ей просто нравилась музыка, и она, вовсе не задумываясь о смыслах, подпевала в ночи:
«Can you tell a green field
From a cold steel rail,
A smile from a veil
Do you think you can tell?»
Однажды она даже случайно познакомила Митю с отцом. Они поднимались по Малому Ивановскому от Солянки, в обнимку, пиная облетевшую листву, которую не успевали убирать чернявые суетливые дворники. В воздухе сквозило обречённостью, хотелось умереть или целоваться, и они забрели в крохотный скверик напротив монастыря, где встретили отца, который с двумя коллегами по институту что-то выпивал из коричневых целлулоидных стаканчиков.
– Привет, Санька, ты куда пропала? Нина уже волноваться стала.
– Это Митя, мой однокурсник, – представила Сашенька спутника. – Это дядя Гена, мой… – Она замялась
– Я Сашин опекун, – помог папа, достал из своего шикарного кожаного портфеля очередной стаканчик и протянул Мите.
Они выпили все вместе, потом ещё и ещё. Потом Митя проводил Сашеньку до дома и куда-то уехал. Сказал, что в общагу, что ему нужно подготовиться к зачёту. Но Сашенька знала, что это вранье, хотя и не обижалась. Ей хотелось спать.
– Как поживает этот твой деятель? – часто потом спрашивал папа, имея в виду Митю. – Пить, конечно, не умеет, но вроде хороший парень. Он тебе нравится?
Она переводила разговор в шутку. Ещё не хватало – обсуждать с отцом свою личную жизнь. Глупее этого только обсуждать ее с тётей Ниной.
Если бы Сашеньку спросили, она вряд ли смогла бы сказать, куда в итоге делся Митя. Он просто пропал, как молодые мужчины всегда пропадают из жизни девушек. Это не стало трагедией, не породило слухов. На курсе имелись другие темы, чтобы курить сигареты в «сачке». Митя женился, вылетел из института, пошёл в армию, вернулся, развёлся, вновь женился, вновь развёлся, восстановился на третий курс, когда она уже несколько лет работала в Управлении. Объявился он так же неожиданно, как и пропал, позвонив на городской телефон, на который давно уже никто не звонил, кроме телефонных роботов, тёти Нины и случайно ошибавшихся номером.
– Привет, это Митя.
Где-то месяц потом он приезжал раз в два-три дня, чаще нетрезвым, пугал Артёма, врывался в дом и в Сашеньку. Признавался в любви и стонал во сне. Это казалось, да и было, скорее всего, истерикой. Потом он опять пропал. До Сашеньки долетали слухи, что женился в четвёртый раз и уехал в Харьков. Почему именно туда?
– Там тепло, там парки, всё дышит любовью. Тебе надо найти нормального парня, – говорил ей Артём.
– Зачем? – недоумевала Сашенька. – Для разговоров, душевных излияний и утренних завтраков у меня есть ты, а для всего остального нормальный не нужен, нужен какой-нибудь кретин вроде Митьки.
