Сашка - страница 39

После поисков не тяжёлой работы он составил договор с совхозом на охрану картофельного поля, что простиралось возле кладбища. Он засунул в рюкзак полушубок, дырявые валенки, в тряпицу завернул краюху хлеба, соль и потопал со двора. «К Полине направился, пусть идёт, всё равно никакого толку нет» – подумала Агафья Кирилловна. А дед, соорудив у родника шалаш, стал подкапывать картофель и печь его на костре. Соли взял он достаточно, ручей был под боком. Ночью он подкидывал в огонь ветки, показывая ворам, что сторож не спит.

– Уже неделя, как старик ушёл к дочке…– поделилась Агафья Кирилловна с соседкой.

– Ты что, он стережёт картофельное поле у кладбища, там и шалаш его, – прояснила ситуацию соседка.

Агафья Кирилловна удивилась. И подумала: «Надо хлебца ему отнести и маслица». Приготовив узелок, она позвала внуков.

– Отнесите, хлопчики, дедушке покушать, шалаш его у кладбища, найдёте?

– Найдём! – хором ответили внуки.

До кладбища было километра четыре.

– Пойдём на станцию, оттуда на товарняке покатим, там идёт линия в сторону совхоза, – предложил Вовка.

– Пошли! – согласился Сашка, загоревшись желанием прокатиться.

Но на ветке в сторону кладбища стоял один лишь вагон, да и тот без паровоза.

– Придётся топать по шпалам, – вздохнул Вовка. – Этот путь мимо кладбища идёт.

– Откуда знаешь? – спросил Сашка.

– Мы катались здесь с ребятами, – важно ответил Вовка. – На ходу запрыгивали на ступеньку. Пошли…

– Вова, а вагон ведь стоит на уклоне…

– И что?

– Стоит, потому что на тормозе.

– Понял… Пошли, знаю, где тормоз.

Они забрались на площадку открытого тамбура.

– Вот он. Сейчас покручу, – прошептал Вовка.

– Крути! – воскликнул Сашка. – Может, поедет…

К их радости, вагон стронулся с места и начал медленно ползти, постукивая на стыках. Уклон увеличивался, и вагон набирал скорость; вот из виду скрылись здание вокзала и поле станционных путей. А вагон катился и катился. Быстрым аллюром проехали кладбище. Но вот путь выровнялся, замелькали медленней шпалы, реже застучали колёса. Вовка вспомнил про тормоз, но вдруг послышался свист догоняющего паровоза. Вовка, держась за поручни, крикнул:

– Санька, паровоз догоняет, прыгаем!

Они скатились в траву, что росла у насыпи.

– Спрячь голову, – закричал Вовка. – Могут заметить!

Сашка вжался в землю. Когда мимо их, грохоча, проезжал паровоз, он втиснулся в землю, чтоб не заметили машинисты, которые, как он думал, будут бить долго и больно. Но паровоз прогрохотал мимо. Дети, испуганно оглядываясь, подались к картофельному полю. В узле звенели стекляшки, одна сторона его была мокрой и подозрительно пахла растительным маслом.

– Давай развяжем, посмотрим, что там, – предложил Сашка.

– Нечего глядеть, – ответил, махнув рукой, Вовка.

Семён Рязанцев с радостью встретил внучат, усадил их на траву, накормил печёной картошкой, побранил за то, что разбили банку с подсолнечным маслом, и проводил их, попросив старухе передать:

– Скажите, пусть не ждёт, дома не появлюсь, пока не придёт прощенье просить; умру, а не приду.

Показав внукам, как ближе дойти до дома, он взял в руки старую винтовку, всю облезлую, к которой, как сказали ему, патронов нет. Он пытался тогда возразить, что не нужно тащить её в поле, но ему велено было принять оружие, как положено по сторожевому уставу. Вытащив затвор, он начал чистить тряпкой его, напевая старинную солдатскую песню, которую пел в гражданскую войну: «Винтовочка, винтовочка, подруженька моя, на первой остановочке тебя почищу я». Но вскоре, бросив затвор, он стал чесать голову и спину. Однако зуд не прекращался. Тогда он снял с себя рубаху, и стал ловить ползающих по ней вшей. Собрался было потрясти рубаху, но, подумав, оделся. «Размножайтесь, бесовы дети, – зашептал. – Я вас не трону, потому что сгодитесь для дела большого». Сморщившись в улыбке, он продолжил чесать себя.