– Ну, вот, – сказала бабка, натягивая на старика чистую рубаху. – Стал на человека походить.
– Спасибо, старуха! – по-доброму ответил Рязанцев, прихлёбывая чай с молоком. – Сижу в тепле, и душа радуется.
– Я ведь добра тебе желаю, – сказала, улыбнувшись, Агафья Кирилловна, и подлила старику молоко в чай, – а ты волком на меня смотришь.
– Нет, не найти мне такую старуху, – сказал, хитро щурясь, дед.
Погода изменилась. В небе, насыщенном влажными испарениями, замелькал жаворонок – то вдруг взмоет вверх, то вниз упадёт, то зависнет в пространстве, порхая крылышками. Трава близ дорог, листва тополей и берёз, картофельные поля – всё вокруг сомлело от жары. Давно не было такого знойного августа.
Сашке мучился – то закрывался в кладовке, то забирался в большую железную бочку с водой. А иногда шёл с мальчишками на речку, где плюхался у берега.
Как-то бабка Агафья оставила его одного похозяйничать – Семёна увезли в больницу, а Вовка бегал на улице. Плотно покушав картошки, малыш вышел в сени и подошёл к деревянной кадушке с водой. Отодвинув крышку, он черпнул в ковш воды. Дверь была открыта. Испытывая желание напиться, Сашка увлёкся и не заметил, как стал на крыльцо чужой дядя, с чемоданом в руке. Напившись и зацепив ковш за край кадки, Сашка увидел его. Вздрогнув, он уставился на незнакомца.
– Здорово, карапуз! – сказал тот, и подал Сашке руку.
Сашка почувствовал мягкую ладонь, и увидел на ней ногти блестящие, как будто они намазаны маслом. Дядя глядел на него из-под косматых черных бровей синими глазами. «Длинноносый», – подумал Сашка, но, обратив внимание на густой, с тонкими прожилками седины чуб, решил, что дядя красивый.
– Здесь Рязанцевы живут? – спросил гость.
– Здесь, – улыбнулся Сашка. Он сам не знал, почему улыбается, но так уж получилось.
– Ты Вова Ерёмин?
– Нет, Вовка – мой брат, – ответил Сашка.
– Значит, ты – Саша; а хозяйка где? Мне бы её увидеть.
– Баба придёт, – отвечал малыш, и кивнул дяденьке головой, предлагая идти за ним. – Садись на скамью или на табуретку, только табуретка качается.
– Тогда на скамью.
Незнакомец достал из кармана пахучий платок.
– Душно у вас.
– Зато вода в кадке холодная, хочешь, принесу? – предложил Сашка и, не дождавшись ответа, выскочил в сени и, пыхтя, зачерпнул воды в ковш. Дядя попил и вернул ковш Сашке. Тот допил до дна.
– Много пьёшь, Саша, это вредно, – сказал, покачав головой, гость.
– Вредно? – удивился Сашка. – Да я ещё столько бы выпил, только брюхо полное. – Он приподнял низ рубахи и похлопал себя по животу, не без сожаления добавив: – Не влезет.
Появилась Агафья Кирилловна. Гость поднялся:
– Вы Агафья Кирилловна Рязанцева?
– Ну, я.
Бабка уставилась на гостя.
– Будем знакомы, я Алексей Трофимович Скачков, – сказал гость, протянув ладонь старухе. – Я муж Ксении Семёновны.
Лицо старой Агафьи засветилось.
– Вы от Ксении? – изумившись, выдохнула она. – Жива дочка…
– От неё, – ответил Алексей Трофимович.
– Что же она не приехала – мать ей насолила или дети малые?
Старуха смахнула слезу и заморгала часто.
– Думаю, скоро увидитесь, – ответил гость. – А пока она привет передала – и вам и детям.
Как же хотелось старухе высказать гостю всё, что накопилось у неё за годы, спросить, о чём думала дочь, убравшись от детей. «Видно, хорошо жила, раз о нас сейчас лишь вспомнила» – последнее, что подумалось ей, но сказала другое, вздохнув и голову гордо держа:
