– Ничего, я подсчитал, хватит и нам, а у вас ещё один внук на руках.
Агафья Кирилловна поблагодарила Алексея Трофимовича и вытерла мокрые от слёз глаза. «Видать, не забыла нас дочь» – подумала она. Добрые мысли о непутёвой дочери были в новинку, и оттого показались особенно приятными. А зять, почесав затылок, сказал:
– Правда, жене не куплю то, что просила, но, думаю, так будет справедливей.
«Значит, это не её забота, а чужого человека» – подумала Агафья Кирилловна. И пронзило её сердце болью. «Куда я отправляю внука? Хорошо ли подумала? Вдруг он им в тягость будет?». С тревогой проводила она меньшего внучка с новоиспечённым зятем до калитки и с грустью долго смотрела им вслед. Сашка одной рукой вцепился в ручку дядиного чемодана, а другой махал бабуле. Она вернулась домой; ноги её отяжелели, на тело накатилась слабость. Недоброе предчувствие сдавило ей грудь. Если бы только знала, что уже скоро предчувствие её оправдается. Она села к столу, и подпёрла голову ладонями.
Появился Вовка.
– Где был? Не попрощался с братом.
– Простился, они навстречу шли, – с обидой протянул Вовка.
– С чужим дядей внука отправила…– склонив голову, шепнула бабка.
– Не плачь, баба, – стал утешать её Вовка. – Саша поехал к маме, и мне бы хотелось глянуть на неё.
– Глянешь, внучок, – погладила ему волосы Агафья Кирилловна, думая, что поедет на Север, но только в гости, ведь в город перебрался сын Васька, и теперь старикам есть, на кого опереться.
44
Жизнь забурлила в шахтёрском городке. На улицах появились машины, на окраинах и в центре вырастали школы, детсады, магазины, поликлиники.
Василий Рязанцев ожидаемо связал судьбу с Одинцовой. В родной город перебрался по личной просьбе. Приехал сюда с женой и малышом, Петей. От горкома его семья получила квартиру в кирпичном доме – «сталинке».
Автобус проехал мимо трёхэтажного здания, где располагался горком и исполком. Василий, сидя в автобусе, глянул в окно на большое здание. Он отработал здесь полгода, но уже с завтрашнего дня назначен парторгом большого завода. Жена о назначении не знает.
Лучи солнца проникали в окно автобуса и скользили по лицам пассажиров, заставляя их морщиться, и было не понятно, хмур человек или весел. Проехали киоск «Союзпечать». Рядом лотошница торговала пирожками. Тут же лавочки. «Хорошо придумано: взял газету и пирожок, садись, кушай и читай» – подумал Василий. В автобус вошла старушка. Василий уступил ей место. И невольно вспомнил о матери. «Подлец я! – подумал. – Прикрываюсь делами. А мог бы хоть раз в неделю наведываться к родителям». Подумал он и о том, что прежде жена напоминала ему о необходимости черкнуть письмо родителям, но, когда они переехали сюда, уже и она, занятая интересами семьи и собственными, поступив в институт на заочное отделение, перестала напоминать ему о том, что пора наведаться к родителям.
Кондуктор назвала остановку. Василий шёл в задумчивости по тротуару. Уже не радовало его назначение, которое окончательно отнимет у него свободное время, и наверняка некогда будет ходить по гостям. Дома жена, взглянув на него, спросила:
– Почему злой и рано?
– Не злой я, тут другое, – Василий, обняв жену, сообщил о назначении.
Жена, услышав новость, не обрадовалась, наоборот, спросила, справится ли он с новой работой. «Сидеть в кабинете – одно, а работать в большом коллективе, отвечая за план, успехи и неудачи всего завода и каждого коммуниста – другое» – подумала она, но смолчала. Не стала озвучивать и другие, более тревожные для неё мысли, суть которых: будет ли теперь время у супруга для семьи. Василий же, обедая, думал о бабушке в автобусе.
