А принцесса уже склонилась над ним. Смотрит своим пронзительным взглядом прямо на старика. Ему бы больше чести, и, быть может, он услышал бы то, что она ему пытается донести.
Медицинский автоматон открепился от повозки и расправил свои лапы. Пробрел наверх, дрожа и с трудом перебирая ступеньки на пути к смотровой площадке. На спине рюкзак и склянки с жидкостью. Хрупкий и слабый. Зато такой полезный. Машина осела рядом с ранеными и попыталась протянуть к нему свои механизмы, но я быстро ее осек. Преградил ей путь своим мечом.
Робот посмотрел на меня черными стеклянными глазами.
– Подожди, – лишь прошептал я, успокаивая беднягу.
– … вы пришли на мои земли. Здравые и живые земли. С полями пшеницы, с полями ржи и картофеля. С полями хлопка. Вы смотрите на трубы заводов, что коптят небо, смотрите на людей, что бродят по улицами не зная болезней и голода, и говорите мне, что я глупа? – все величие моей госпожи в одном лишь ее виде. В этом задранном подбородке, в этом пренебрежительном взгляде. Она не ровня какому-то старику, что скитается по наделам и выпрашивает людей для своей церкви. – В вас нет ни капли уважения к правителю этих земель. И если любой другой спустил бы это вам с рук, то не я. Это мой дом. И это мои люди. И если вы будете иметь уважение ко мне и моим людям, то так и быть…
– Жалкая соплячка! – будто вырвал из контекста лишь пару слов этот служитель церкви. – Уважение? К тебе? Я старше тебя вдвое! Тебе это с рук…
– Старше в двое. Во столько же и глупее.
– Как прикажете поступить? – отодвинул я медицинскую машину одной лишь рукой. – Его душа…
– Жалкая и гнилая. Нам такая не нужна, – она откуда-то достала белый платок, расшитый узорами. Протянула его мне и перешагнула через отсеченную руку. – Доделай, что начал.
– ТЫ! – надрывался старик, пытаясь ухватиться за стального медика. – Ты не знаешь, с кем связалась! А ты! Только попробуй меня хоть пальцем тронуть!
Не трону.
Я толкнул его ногой, опрокинул на спину и проткнул его дряхлую немощную грудь. Меч короткий, пришлось даже слегка наклониться, и стало противно, что даже так, пришлось кланяться перед подобным ничтожеством. Будь в нем больше чести, он не визжал бы как свинья. А будь в нем больше мудрости, то не бросался бы словами понапрасну. Жалкий человек, что не знал ни бед, ни лишений. Именно поэтому я с такой легкостью проткнул его, уткнувшись острием в камень за его спиной.
Прекрасный белый платок стер кровь с моего лица и изменил свой цвет. Жаль такую добротную вещь. Я протер им и свой меч, чтобы в сочленениях не осталось липкой грязной крови, и одним движением сложил причудливый механизм. Тяжелое оружие никогда не было моим сильным местом. А вот легкие короткие складные мечи – да. Удобство и изящество. И если бы госпожа попросила, то я сделал бы все это так красиво и изящно, как только могу. Но нет. Меч закрепился в кобуре подмышкой и был скрыт плащом.
Символу войны лучше не сверкать перед простым людом.
– Госпожа! – раздался надрывный женский голос. – Госпожа, прошу, выслушайте!
Женщина. Прилично одета. Крестьянка или работница. Стоит далеко от окружения из кавалерии. Не подходит. Боится. Уважает.
Принцесса обернулась в пол оборота. Посмотрела на нее и тяжело вздохнула.
– Сателлит…
– Слушаюсь!
Не любит подпускать к себе людей. Я буду посредником. Я аккуратно проскользнул мимо лошадей с вооруженными всадниками, и широким шагом направился к женщине. Но вместо того, чтобы озвучить свою просьбу, она лишь упала на колени, прижавшись головой к мостовой.
