Закончить новую обличительную речь деревенскому философу и критикану не дали. Вскоре прибыл наряд милиции и вся комиссия, изображая короля Лира, пострадавшего от предательства органов, потребовала строго наказать нарушителя – рецидивиста, все члены дружно написали объяснения, полные возмущения и оформили иски о защите достоинства на круглую сумму в у.е.
Пирожкова в райотделе встретили как своего и, выслушав жалобу на засилье блатных и полностью согласившись с ним, поместили в ту же камеру. Проспав всю ночь на нарах, утром после того как дежурившая смена разъехалась по домам, он опять, как и в прошлый раз снял с себя накладную бородку, усы, стер грим и вновь предстал перед судьей в виде молоденького юнца.
Судья, увидев перед собой, вчерашнего нарушителя, едва сам не совершил административное правонарушение – не выругался матом в адрес коллег по наведению порядка в столице. Прочитав протокол об очередном дебоше, совершенном неустановленным дядей незадачливого абитуриента, он долго подбирал слова и затем все же спросил милиционеров:
– Вы кого опять доставили?
На его, совершенно естественный вопрос, старший наряда недоуменно пожал плечами и пояснил:
– Кого дали, тех и привели. Мое дело их в суд доставить, чтобы по дороге никто не убежал. А за что их задержали – это не мое дело.
– Я его отпускаю, а вам представление направлю за фальсификацию материалов и показуху с показателями.
Выйдя на волю, Пирожков решил, что эти спектакли с милицией пора заканчивать – в третий раз все могло кончиться реальной отсидкой, но страсть к театру победила, и он всю ночь просидел за письменным столом.
Увидев его вновь, председатель комиссии не смог попасть стаканом в рот и, зачмокав губами, пролил воду на соседку, чего та совсем не заметила. Однако на этот раз хулиган Пирожков, неожиданно бухнулся на колени и несколько раз ударился лбом о пол:
– Простите меня, люди добрые. Не по злобе, а от избытка чувств-с. Ведь единственный племянник. Как ему не помочь?
Я, как и каждый мелочный человек рожден на свет, чтобы пакостить вам, великим. Зависть и гордыня обуяли меня, грешного.
Комиссия с крайним удивлением и недоумением выслушала вступление и попыталась хором убедить несчастного и раскаявшегося побыстрее покинуть помещение. Но тот неожиданно заплакал:
– Вот, я стою вот здесь, перед вами, великими артистами, как манекен на витрине, который сам по себе никому не интересен. В любом зоопарке самый тупой человек ощущает себя венцом творения, но ведь в дикой природе животные вызывают в нас совсем иные чувства: страх, уважение, зависть. Говорят: убей в себе собаку, обезьяну, змею, свинью, крокодила. И кем станешь – голубым кроликом? Но не человеком. А вы каждый день всех их так достоверно изображаете, что не понять, где натуральное, а где лишь игра.
Перефразируя классика, можно сказать: жизнь – это театр, где для каждого судьба готовит свое представление: для одних – оперу, где не дают сказать слово, для других – балет, где заставляют танцевать под чужую дудку, для третьих – оперетту, где тебе со сцены показывают голый зад, а для многих – комедию, в которой смеются над тобой, и чем веселее смех вначале, тем горше он в конце. И только потом понимаешь, что в этой жизни тебе
досталась проходная роль в трагедии, а главную играют другие.
Да, театр – это дом, в котором одни живут, другие гостят, а третьи просто существуют и убивают жизнь.
