– Конечно, в ее возрасте страх смерти возрастает, – отозвался доктор Уоррик. – Это естественно. Но я уже обращал ваше внимание на то, что для осуществления любых проектов необходимо время.
– Как вы лично оцениваете данный проект? – поинтересовался Городин.
– Для нее он имеет исключительное значение. Поймите, в нем воплотились все ее прежние теории и работы. Исследования по эндокринологии, генетике, по психоструктурам – все сведено воедино.
– Она входит в группу Особых. И потому может позволить себе что угодно…
– Кроме, пожалуй, гарантированной защиты от того, что случилось с Бок. Я разделяю ее мнение насчет подключения к проекту кого-нибудь из посторонних – не из ресионцев. Двойник, впрочем, будет находиться в Ресионе. Почти наверняка это будет двойник Рубина. Он молод, а это, если хотите, своего рода предпосылка… Он одарен, родился на станции, и каждый его шаг, вплоть до покупки банки напитка в автомате, занесен в архив. Кроме того, он появился на свет с иммунной недостаточностью, и потому с момента его рождения велись обстоятельные медицинские наблюдения. А это чрезвычайно важно. Здесь Ариане не нужно одобрение Совета, в то же время она не сможет помешать правительству Фаргоны заниматься тем, что способно поставить под удар результаты ее работы.
– Рубин должен быть посвящен во все это?
– Он обязательно почувствует себя объектом эксперимента. Более того, двойник Рубина даже не будет знать о существовании прототипа до тех пор, пока ему не исполнится столько же лет, сколько Рубину сейчас.
– Вы считаете, проект имеет право на существование?
Уоррик выдержал короткую паузу, а потом буркнул:
– Не знаю, уравновешивает ли одно другое, но научная ценность затеи несомненна.
– Но вы как будто не слишком уверены, – вставил Лу.
– Я считаю, что вряд ли Рубину будет причинен большой вред. Он ведь ученый. Такого рода методы называются «слепым контролем», и Рубин наверняка отнесется к нему с пониманием. Я бы помешал их встрече в будущем, если хотите знать мое мнение. Свою точку зрения я буду отстаивать и дальше. Однако у меня нет возражений против проведения программы.
– Но ведь она не ваша.
– Лично я никак в ней не участвую.
– Зато ваш сын, – напомнил Кореин, – работает в тесном контакте с доктором Эмори.
– Мой сын – всего лишь студент, – равнодушно отозвался Уоррик. – Занимается разработкой обучающих лент. Привлекать его к проекту или нет – зависит от Арианы. Вообще-то грех упускать такую возможность, поскольку в случае успеха парень мог бы претендовать на руководство лабораторией на Фаргоне. Подобный ход событий меня бы устроил.
«Но почему?» – едва не вырвалось у Кореина. Однако, как известно, даже общение с дружелюбно настроенным осведомителем имеет предел. К тому же насчет Эмори ходили прелюбопытные слухи – впрочем, неподтвержденные…
– Студент в Ресионе, – обронил Лу, – намного больше, чем студент университета.
– Определенно да, – осторожно согласился Джордан. Но дружелюбие с его лица точно ветром сдуло; теперь перед Кореиным и его единомышленниками стоял насторожившийся человек, в любой момент ожидавший подвоха.
– Ваше отношение к проекту «Надежда»? – спросил Михаил.
– Ваш вопрос имеет политическую окраску?
– Политическую.
– Тогда позвольте ответить так: я избегаю политики во всем, за исключением науки. – Уоррик посмотрел в пол, потом поднял взгляд на Кореина. – Ресион больше не зависит от торговли ази. Мы в состоянии жить безбедно за счет одних лишь исследований. Нам теперь все равно, основываются новые колонии или нет. Но наступит день, и возникнет необходимость в результатах наших теперешних трудов. Заверяю, что остальные лаборатории все равно не смогут разорить нас, сколько ни понижай они расценки. Слишком грандиозен наш задел. Конечно, больших богатств мы не наживем, но и с голоду не помрем. Впрочем меня беспокоит не материальная сторона. Знаете, как-нибудь нам действительно следует встретиться и переговорить…
