В двести тринадцатой поточной аудитории Енисей Симарглович громко и патетично вещал что-то на древнеарамейском. Я не знала древнеарамейского, но за годы работы научилась отличать его от латыни.
Енисей Симарглович вещал. Студенты спали.
Я аккуратно приоткрыла дверь и шёпотом сообщила магистру о совещании.
- А повестка? - тоже шёпотом спросил он.
Со стороны, наверное, казалось, будто мы боимся потревожить чуткий сон мирно сопящих адептов, ибо ответила я ещё тише:
- Рабочие программы.
- А-а-а... - протянул Енисей Симарглович, удостоил меня прощальным кивком и продолжил баюкать студентов.
В отличие от погружённой в сладкую дрёму двести тринадцатой, лаборатория жужжала, точно улей. За учительским столом, схватившись за голову, сидела Злорада Церберовна. Волосы её разлохматились, лицо побледнело. А вокруг плотным кольцом толпились зачарованные массовым приворотом студенты. Они тянули к ведьме зачётки и гудели: "поставьте автоматом, поставьте, поставьте...".
Видимо, Злорада почувствовала моё присутствие. Она вскинул голову, встретилась со мной мутным взглядом и прохрипела:
- Нина! Убей меня.
- Этого не потребуется, - радостно возвестила я. - Мегера собирает всех в двенадцать. Она и убьёт.
- Какая вдохновляющая новость, - буркнула ведьма. - А что за повестка?
- Проверка рабочих программ.
Добронравова снова уронила голову на руки, а под потолком лаборатории, гремя и сверкая молниями, заклубилась чёрная грозовая тучка. Она тут же принялась расти, как на дрожжах, угрожая заполнить собой всё пространство, и я поспешила ретироваться: не хватало ещё попасть под кислотный дождь чужой ярости.
Дверь следующего кабинета была распахнута, и я уже на подходе узнала голос лектора.
Антон...
- Рассуждая о корпускулярно-волновом дуализме, - громко и чётко диктовал он, - мы должны принимать во внимание классическую теорию полей. Посмотрите на доску.
До меня донёсся характерный стук мела.
- Видите? - снова стук. - И соответственно... - стук. - Отсюда следует... - стук.
Когда я добралась до аудитории, Антон успел исписать трёхсекционную доску мелким убористым почерком.
- Как видите, всё очевидно, - подытожил новобранец, с гордостью взирая на причудливую вязь формул и схем. Что именно там очевидного никто, кроме него, похоже, не понимал: на лицах студентов читался глубокий, как бездна Челленджера, культурный шок.
- Записывайте, пока я стираю, - выдал Антон и принялся орудовать тряпкой.
- ПОДОЖДИТЕ!!! - завопили адепты, и я поспешила спасти ситуацию.
- Антон Сергеевич, можно вас? - спросила, деликатно замерев на пороге.
- Да, конечно, - он отложил тряпку и отряхнул руки. И только выбравшись в коридор, вырубил режим учителя.
- Привет! Рад тебя видеть.
- Привет, - подобный стиль общения казался непривычным, но вполне себе приятным.
Мне нравилась открытость и доброжелательность новобранца, как нравилось и то, что в нашей дружбе он придерживался определённых границ: никаких подкатов и мутных намёков с его стороны не наблюдалось. Даже когда мы пропускали по бокалу вина под душераздирающие завывания Петровича. Полагаю, Антону просто требовался друг, надёжный товарищ, на которого можно положиться в незнакомом, странном и пугающем мире ЗГУ им. ЗГУ. И я подходила по всем статьям. Наверное, так всё и обстояло, ведь каждый знает, что в любой мало-мальски серьёзной организации важно поддерживать максимально тёплые отношения с секретарями, вахтёрами, охранниками и уборщицами. Это даёт власть над сплетнями, слухами, планами руководства и любой другой значимой информацией. Бонусом идёт возможность выследить любого сотрудника, где бы он ни находился. В общем, дружба со вспомогательным персоналом - одни сплошные плюшки.
