Юстина сморщилась. Даже такой она была невероятно красива. Со спутанными волосами, заплаканным лицом, в несвежей одежде.
— Ах да, — продолжил я, не дождавшись ее ответа. — Какая же ты у нас теперь принцесса? Без красивого платья, бриллиантов, свиты…кто ты у нас теперь?
Она дёрнула свою руку назад с такой силой, что когда я ее отпустил, едва не упала.
— Я знаю, кто вы, — запальчиво сказала она. — Вы подлец. Негодяй. Обманом проникли на чужой праздник, приказали своим людям избить отца, привести меня сюда…мой отец…
— Ваш отец ничтожество, — спокойно сказал я. — А вы ничего не сможете сделать. Ни вы, ни ваш жених, где бы он не был, ни ваш отец.
— Мой отец самый достойный человек из всех, кого я знала! Вы не имеете права даже говорить о нём!
О, она была такой гордой в этот момент. Папина дочка, не видевшая жизни, привыкшая всегда быть правой. Сегодня только первый день, скоро она поймет, что одна человеческая жизнь не решает вообще ничего. И то, что от одной смазливой девочки ничего не зависит поймёт тоже.
— Иначе что? — подтолкнул ее к действиям я.
Она ничего не могла сделать, ровным счетом ничего, но негодование горело в ней, требуя выхода. Избалованная девочка не придумала ничего лучше, как подойти к тяжелой вазе, полной цветов и толкнуть ее с постамента вниз. Ваза раскололась на десятки кусков.
— Убирай, — спокойно сказал я.
— Не буду, — вздёрнула подбородок она.
Я вздохнул — надеялся, что не будет так скучно. Надеялся, что она будет более оригинальной.
— Архип! — крикнул я.
Архип вошел бесшумно, он вообще на удивление тихо для его габаритов передвигался. Я закурил, стряхивая пепел на нежные кремовые лепестки, перемешанные с осколками, а Архип тихонько взял Юстину за загривок и вынудил отпуститься на колени перед разбитой вазой. Я затушил сигарету, жалея о том, что у меня нет плети с собой, расстегнул и вытянул свой ремень. Один короткий замах, я не хотел избивать ее, и Юстина со вскриком дёрнулась. Второй. Водолазка задралась, обнажив часть спины с длинной розовой полосой — следом ремня. Это ужасно возбуждало, и мне хотелось бы прямо сейчас поставить ее на четвереньки, и здесь же, на осколках трахнуть.
Но я хотел растянуть удовольствие. Если сломать человека быстро, он быстро перестаёт бояться, его восприятие страха притупляется. Я буду действовать медленно, ломая ее шаг за шагом. Сегодня папина девочка и принцесса узнала, что ее могут ударить. Что не все происходит по ее воле и желанию.
— Больно? — сочувственно спросил я, опускаясь перед ней на корточки. — А представляешь, как было больно твоему отцу ночью?
— Хватит! — воскликнула она.
Первые удары это всегда больно, а она терпела, не плакала, девочка, которая считала себя храброй.
— Убирай, — бросил я.
Архип отпустил ее и принес пластиковое ведро. Юстина молча собирала осколки. Поранилась, заляпала пол кровью,но не сказала ни слова. Ладно, признаем, что она хотя бы не тупая и понимает, что глупо спорить с грубой физической силой.
— Я решил, что мы не просто потанцуем, — мечтательно сказал я. — Ты сама меня пригласишь.
— Никогда, — глухо произнесла она.
— Это тебе так только кажется. Ложилась когда нибудь спать голодной? Ну нет, конечно же, ты же Юстина Вишневская. Твоя фамилия и слово голод не совместимы. А вот я ложился. В двенадцать лет меня забрали в детский дом, а на казённых харчах живётся ой, как не сладко.
