– И что сказали твои мама и папа?
– Сказали, чтобы я забрала куртку из раздевалки, а потом мы ушли и больше не возвращались.
– Ого, а ты не жалела, что не можешь общаться с детьми своего возраста?
– Я нахожу большинство своих ровесников крайне незрелыми личностями.
– Я зрелая личность.
– Да, я это вижу, поэтому мы с тобой будем друзьями.
– А как же ты учишься, если не ходишь в школу?
– Ну, меня учат родители, и еще я много читаю.
– Значит, они не против, что ты не ходишь в школу?
– Нет, они за свободу самовыражения.
– Это еще что за чертовщина? – не поняла я.
– Это значит, что ты учишь то, что интересно, а не то, что выбрал за тебя кто-то другой.
– А разве по закону ты не обязана ходить в школу?
– Какой-то старикан регулярно меня навещает и проверяет, не отстаю ли я от ровесников. Он приезжает на велосипеде, и еще от него воняет рыбой. Мама каждый раз открывает окна, как только он уйдет.
– И как?
– Что «как»?
– Ну, ты не отстаешь от других?
– Нет, я их здорово обгоняю. Я, может, и его самого давно обошла. Он никогда надолго не задерживается. Что-то бормочет и почесывает затылок, так что у него с головы начинает сыпаться белая шелуха. – Лотти вздрогнула. – Противный старикашка! А потом он говорит: «Продолжай в том же духе», подбирает свой старый затертый портфель и убирается восвояси до следующей проверки.
Я еще никогда не встречала детей, не учившихся в школе, и подозревала, что это может сойти с рук только богатым.
– Не обязательно целый день торчать в душном классе, чтобы узнать то, что тебе интересно, – продолжала Лотти. – Есть же библиотеки, там полно книг, и все бесплатно. Я сама выбираю, что хочу выучить, а потом иду на пляж, сажусь на камни, слушаю море и дышу свежим воздухом, вместо того чтобы сидеть в одном кабинете с толпой вонючих мальчишек.
Я невольно улыбнулась. Меня восхищала эта необычная остроумная девочка.
– Я смотрю, ты тот еще фрукт, Лотти Лавджой!
– В каком смысле?
– Это значит, что ты просто чудо.
– Стараюсь, – ухмыльнулась Лотти.
Хотя я не понимала по-валлийски, мне нравилось звучание этого языка, такое нежное и напевное, словно красивая мелодия. Не знаю, как язык может быть похожим на песню, но мне он казался именно таким.
– Гипотетически это самый древний язык Британии, – сказала Лотти.
– Что такое гипо… гипо… Как там?
– Гипотетически?
– Ага.
– Это значит «предположительно».
– А, вот оно что!
– Это кельтский язык, так же как ирландский и шотландский.
– Ого, сколько всяких штук ты выучила, сидя на пляже.
– О чем я и говорю.
Сколько я ни общалась со своей новой подругой, мне все было мало. Я хотела знать о ней как можно больше.
– Расскажи мне про свой дом, Лотти, – попросила я.
Она закинула блестящую косу за плечо и ответила:
– По-моему, он идеален, хотя, конечно, это всего лишь мое мнение. Я живу в белом доме на набережной в Брайтоне. Дом у нас с большими эркерами, и когда входишь в комнату, то как будто оказываешься в открытом море, на яхте, посреди волн. А море каждый день разное, в зависимости от погоды и сезона. Иногда вода сине-зеленая, а иногда серая. Порой море злится, выплескивается на набережную, а в иные дни оно спокойно, как мельничный пруд, и лениво облизывает берег. Больше всего мне нравится смотреть на него ранним вечером, во время отлива, когда влажный песок блестит на солнце. Словами не передать, как это красиво, Нелл. Похоже на мокрый шелк, с которого серебряными ручейками стекает вода.
