– На холме?
– Откуда кричали. Мой Вагиф туда ушел. Что-то не возвращается.
– И Кахид там.
– Отец тоже?
– Да.
Хорсан устало склонила голову.
– И что произошло? Кто кричал?
– Кто кричал, не знаю, – сказал Вязирка. – Но весь аял собрался.
Он принялся перечислять: Салих, Джамур, Мустафа, Камаль, Ягль и Мяуф, Хинса, Лейла, баба Айса, твой муж Вагиф, твой отец Кахид…
– Остановись, Вязир, – попросила женщина, сложив руки на груди. – Скажи другое. Что там случилось?
– Ничего, – ответил Вязирка. – Саттарбаш ушел.
Хорсан ахнула.
– Как ушел?
– Не знаю, – пожал плечами Вязирка. – Нет его.
– Он же… Еще я была маленькая… Как же так? – растерялась Хорсан. – Как я без него рожать буду?
Вязирка озадаченно насупился.
– Разве не тетушка Забун – повитуха?
– Это другое.
– Но Саттарбаш – не повитуха. Даже если старик…
– Я знаю, Вязир, – перебила его Хорсан и прикрыла глаза ладонью. – Прости, я устала. Тебе лучше пойти домой.
– Мне Камаль расскажет про Саттарбаша.
– Очень хорошо.
– Ну, ладно.
Вязирка шагнул к проему в стене, но тут же развернулся обратно. Он вспомнил, что думал о еде.
– Хорсан-джа, – проговорил он, краснея и терзая пальцами полу ханыка, – у тебя не будет для меня редиса или сыра?
– Конечно, Вязир-эке. Подожди.
Хорсан пропала из окна. Вязирка с облегчением выдохнул и стал в ожидании попинывать землю под ногой, носком скуфета ровняя небольшую кочку. Сначала он представлял, сколько и чего соберет ему Хорсан, но потом мысли эти словно высохли на солнце, не осталось ни одной, и Вязирка всецело отдался движению ноги. Время текло, и он, как щепка в воде, существовал в нем.
– Вязир!
Ему ли это кричат?
– Вязир-эке!
Вязирка словно вынырнул из аррыка. Солнце, жара, женщина в окне. Кто эта женщина? Ах, это же Хорсан, дочь Кахида! Память Вязирки вернула его в мир, в аял, во двор гончара, к разговорам о Саттарбаше.
– Да, Хорсан-джа.
– Возьми.
Женщина протянула Вязирке сверток из грубого полотна.
– Что это? – спросил, подходя, Вязирка.
– Немного сыра, – сказала Хорсан.
– Мне?
– Тебе, Вязир.
Вязирка прижал сверток к животу.
– Храни вас Бог, Хорсан-джа.
– Ступай.
– Да-да.
Вязирка поклонился опустевшему окну и пошел домой вдоль стены, разграничивающей дворы и владения. Хитрые дети Хорсан бежали с той стороны стены и кричали ему обидные слова.
– Вязирка – дурак! Вязирка – дурак!
Вязирка не обращал внимания. Такое кричат от малости и глупости. К тому же, это неправда. Камаль говорил, что он просто долго думает, вот и все. И отвлекается. Он забыл о детях Хорсан сразу, как ушел дальше. На душе у Вязирки было легко. Глину отнес? Отнес. Еды на вечер хватит? Он пощупал сверток. Два-три круглых предмета, а больше не определить. Но, должно быть, хватит.
На открытом месте Вязирка посмотрел в сторону холма и леса. Виден был и чинар, и люди. Что там можно так долго делать? Саттарбаша-то нет. Ничего не понятно. Вот если бы Саттарбаш был…
Придя домой, Вязирка умыл лицо, выхлопал коврик, на котором обычно сидел, подмел двор, хотя тот и был чистый, и разжег огонь в очаге. В дело пошли несколько сучьев карача, растущего по берегам аррыков, и две плитки кизяка. Солнце висело в самом зените. Жарко.
Вязирка поставил котелок для чая, полный воды, а на плоский камень выложил оставшиеся патыры. В свертке, переданном Хорсан, Вязирка обнаружил лаваш, тонкий и ломкий, а также две луковицы и ком козьего сыра.
Сыр с лавашем как-то сразу объявились у Вязирки во рту, и он зажевал, наполняясь довольством и спокойствием. Хорошо! Всякие мысли пропали у него в голове, что-то там, наверное, клубилось, вспыхивало картинками, старик Саттарбаш мелькнул несколько раз, глина плыла разводами, но в остальном ничего не беспокоило Вязирку.
