– Вставай! Есть хочешь?
После полумрака с занавешенными окнами во всех комнатах – на улице несусветная жара. Большой вытоптанный двор, куры развалились в тени высокого плетня.
– Сметану любишь? Пошли в погреб! – Света покорно идет за Галей к глиняному сарайчику.
Второй день, как они приехали из далекого города Баку в деревню к бабушке. Что такое погреб – неизвестно.
Галя откидывает тяжелую крышку:
– Полезли! Знаешь, как там прохладно!
Света судорожно отталкивает руку Гали:
– Нет! Я боюсь темноты! Не хочу в погреб!
– Ладно, сиди тут! Я сейчас! – она исчезает в таинственной глубине, вытаскивает глиняный горшок, протягивает Свете деревянную ложку:
– Давай, ешь, пока нас не застукали!
– Нас накажут, если застукают? – Света трогает кончиком ложки застывшую белую поверхность.
– Меня выпорют ремнем, а тебя нет – вы гости. Евдокия – злюка и жадина! Она все продает на рынке. Завтра бить масло будем.
У холодной сметаны – интересный запах и вкус: и не сладкий, и не кислый, а какой-то ласково-нежный, становится щекотно за ушами.
– Я больше не хочу!
Галя скрывается с горшком в темноте, оттуда доносится:
– Только никому ни слова! Могила! Понятно?
Свете многое не понятно. Как это бить масло? И почему могила?
– Пошли Мишку поить! – Галя схватила ведерко, дала Свете ломоть хлеба, перевела через пыльную глинистую дорогу к хорошенькому рыжему теленку. Длинная веревка от ошейника была привязана к железному крюку, трава вокруг вытоптана.
Увидев девочек, он громко замычал. Света протянула ломоть хлеба.
– Ему три месяца! У него уже рожки появились! Да не бойся ты! Скучно ведь одному!
Целый час играли с теленком в догонялки.
– Полезли на крышу! Там груши лесные сушатся. Я тебе село покажу!
Дом был огромен. Деревянная пристройка казалась ниже, Света уверенно полезла за Галей по устойчивой деревянной лестнице.
Открывшаяся картина была непередаваема словами. Село вытянулось с севера на юг длинными рядами нескольких улиц вдоль темнеющей близко реки.
Среди деревьев пряталась больница. Вдали поднималась в небо кирпичная труба маслозавода. Плоские глиняные крыши домов перемежались старинными избами.
В центре красовалось двухэтажное кирпичное здание школы. И огромный купол выгоревшего неба с обжигающими лучами августовского солнца.
– Света, спускаемся скорее! Евдокия, вон, видишь, идет?
Галя начала спускаться вниз, приказав:
– Ложись на живот, держись за выступ и щупай ногой ступеньку на лестнице.
Под ногой перекладины не оказалось. Страх сковал тело. Света судорожно вцепилась в шершавую доску выступа. Вот сейчас она упадет с высоты на сложенные внизу красные кирпичи. Хотела позвать маму, но голос пропал.
– Ползи назад, у тебя ноги короткие!
Сидя на раскаленной крыше, размазывая слезы запоздалых рыданий, Света поняла, что боится высоты.
Ее снял с крыши отец, который пришел на обед.
– Зачем вас черт на крышу понес? Почему тесто по полу гуляет? Посуда не мыта! – Евдокия схватила ремень с гвоздя.
Папа отобрал ремень:
– Вы что, мамаша, с ума сошли? Оставьте девочку в покое!
Бабушка взвилась:
– Александр! Никаких мамаш! Мамаша была, когда забрала тебя из детского дома. У меня сейчас муж молодой. Евдокией зови. Ты чего стоишь, лентяйка? Разводи огонь в печи! Буду пироги ставить! У Степана – день рождения. После коров гости начнут собираться!
Бабушка Евдокия была какая-то круглая, необъемная в талии, в обвисшем ниже колен выцветшем платье без рукавов.
