Я вел Катюшку за маленькую ручку, слушал ее непереводимое лопотание и слезы катились из глаз. Так мне было жалко её, Алёнку, маму с сестрой, бабу Катю, и всех-всех ненужных и брошенных детей. И сам себя я чувствовал ребенком, выдернутым из домашнего тепла…
Сидел на лавочке и целовал ее грязные ладошки и щечки, и сопливый носик. Она прижималась ко мне и все говорила:
– Не пьячь, дяка. Скоё мама пидёт…
Пришла медсестра и забрала Катюшку.
Я спросил: -А завтра можно я с ней опять погуляю?
– Конечно, приходи в одиннадцать, после обхода! Что, по своим, небось, скучаешь?
Я кивнул, глотая всхлип.
Я ждал весь вечер. Утром еле дождался обхода и скорее на улицу.
Катюшку не выводили. Я ждал до двух часов дня, пропустил обед. Потом решился и зашел в детскую терапию на первый этаж. Увидел пожилую медсестру – незнакомую.
– Скажите, Катя Мостовая – здесь?
– Нет, сынок, ее сегодня выписали.
– А, что она уже выздоровела?
– Конечно. Она восемнадцать дней здесь пробыла.
– Куда же ее теперь?
– Куда?.. В детский интернат.
– А где он находится?
– Не знаю точно. Где-то в станице за городом…
Вот и всё!
А вчера ночью, я развивал грандиозный план. Удочерить Катюшку и отвезти ее домой, после дембеля. У Аленки будет сестра – Катюшечка! А у меня маленькая смешная дочурка! Нас будет четверо. Мы будем счастливы! А пока, в увольнениях, буду постоянно навещать ее.
Она была здесь восемнадцать дней! А я занимался ерундой – пьянкой, гулянкой и симуляцией вместо того, чтобы направить свою нежность и любовь на малюсенького человечка, который в ней нуждался…
Приторный больничный рай померк и источился. Он стал мне, вдруг, тягостен и невыносим.
Я вернулся в часть.
«Странная штука – армия. Находясь там, клянёшь её на все лады; а уволившись, чувствуешь себя одиноким.»
Джемс Хедли Чейз «Доминико».
Офицерам, прапорщикам,
бойцам-укладчикам
Парашютно-Десантной Службы
и их подругам посвящается.
***
Где-то, в отстающем автобусном чаду, зачахли канцелярско-штабные формальности и озонирующая портянками, и кислой половой мастикой казарма.
Мы несемся на северо-запад от ворот воинской части.
Накануне. Начальник парашютно-десантной службы, заслуженный народный майор Союза Советских, Предыбайло Николай Васильевич, прозвонил мне в парашютный класс и интригующе резюмировал: -Геннадий, «ПО-9» * укладывать умеешь?
Это было напористым утверждением, но не вопросом. Попробовал бы я – «не уметь»!
За два года, я почти закончил общую тетрадь на ТТХ* людских парашютов и купольных систем.
Но теория ничто в этом деле! Все системы ПДТ*, имеющиеся на вооружении в СССР, укладывал, с полузакрытыми глазами. Почти все…
– Везём на прыжки, в станицу Красногвардейскую, школьников из нашего клуба «Юный Десантник». Хочешь с нами?.. Будешь следить за имуществом: контроль и учет. Беру тебя в качестве начальника склада ПДИ*. Подбери на группу по два «Дуба» (Д1—5у) *, по одному «З-5» *, каски и парашютные ботинки.
С командиром согласовано. Оформление документов на прапорщике Дегтяренко…
Трагично понизив голос, добавил:
– Я в больнице, но к пятнице буду. Возьми два своих Т-4*, тоже попрыгаешь!
– Есть! – тянусь я вдоль телефонной трубки.
Бунгало!!!
Странно, да? Что такое «бинго», поки ще, не видаю!
Лучший в Союзе гражданский парашютный клуб! Шеф, видимо, компенсирует то, что бросил меня в Краснодаре, в прошлом году, на «пОед» прокурорским экстрешистам.
