Мы докатились до последней точки равнодушия,
Жизнь нас проблемами до ручки довела,
Рутина будней иссушила души и не мучает,
Исконною борьбой стихий добра и зла.
Мы незаметно в повседневной суете привыкли,
Смирились с тем, что колея не так пошла,
А в душах наших цветы радости поникли,
Надежда вместе с верой в лучшее, ушла.
Живём мы по законам птицефермы,
Чем ниже шест, тем больше на тебе дерьма,
Никто не знает какой шаг будет неверным,
В любой момент скинут с привычного шеста.
Дошли до крайней меры безразличия,
Чужое горе не волнует и беда,
Мы слышим стоны, крики, в сущности не слушая,
Тем самым, попираем все законы бытия.
Двадцать пять лет вещают нам, что жизнь улучшится,
Ещё немного потерпеть и вот она,
Но с руководством нашим вряд ли что получится,
От их «талантливых» идей выходит – Как всегда!
Они придумали законы беззакония,
У кого власть и деньги, те правы всегда,
Для них все блага, привилегии и жизнь привольная,
Но деградировало чувство меры и стыда.
Не моргнув глазом, они врут по телевизору,
Как богатеет наша нищая страна,
Не думая, о том, что лучше видно снизу нам,
Занозой в теле торчит нефти-газовая игла.
Разорена тяжёлая промышленность,
И заросли бурьяном сельские поля,
А в место хлеба, там растёт недвижимость,
С заборами потолще и повыше стен кремля.
Деревни вымирают, будто тиф прошёл,
Или людей скосила страшная чума,
Нас уверяют, что с питанием вопрос решён,
Попкорн, банан и газированная мёртвая вода.
То молоко, что в магазинах продают,
Не станет пить ни кот, ни пёс, ни ёж,
Людей же наших, можно просто обмануть,
Рекламу дав, что лучшего напитка не найдёшь.
Нас учат сутками с экранов телевизоров,
Как отличить от свежего просроченный товар,
Творцы законов будто мухами засижены,
Не трогают того, кто эту гадость нам продал.
Цена на хлеб, растёт, как на дрожжах,
А хлеб, тем временем по весу убывает,
Как испекли его, в каких печах,
На чём замешан он, никто не знает.
Не знаю я, не пробовал, не испытал,
Зато уверен, что в блокадном Ленинграде,
Те драгоценные Сто Двадцать грамм,
Были полезнее, чем то, что покупаем мы в продмаге.
Картофель – наш второй Российский хлеб,
Его везут нам, даже те, кто вовсе вкус его не знает,
Зато деревни наши гибнут в нищете,
А на полях колхозных буйно борщевик произрастает.
А молодёжь наша с утра Биг-мак жуя,
И пепси-колой эту гадость запивая,
Отращивают целлюлитные бока,
Откуда язва в двадцать лет взялась, не понимая.
За четверть века выросло второе поколение,
Они не знают настоящий лимонад, Байкал,
И как нам – пацанам на удивление,
Сироп малиновый, в стакане с газировкой,
пену подымал.
Так тот сироп готовили в России,
Из спелых вишен, яблок, груш,
А всякое дерьмо из-за бугра не завозили,
Чтобы здоровым был пацан и дюж.
Теперь же юные мамаши,
Посмотришь оторопь берёт,
Ребёнку и пяти нет, а он вместо каши,
Ест наггетсы и кока-колу пьёт.
Хотя, что взять с них, дети интернета,
В их головах всего извилина одна,
И говорят они, что в честь машины президента,
Названа Русская Великая река.
А ЕГЭ, что восхваляет нам министр просвещения,
Ученикам не нужно мозг свой сильно напрягать,
Всё, как в рулетке, по наитию поставил крестик верно,
И получается, что знаешь ты на пять.
Ведь то, что масса неучей выходит из стен школы,
