Художник стоял у окна. Он наблюдал за маленькой девочкой, играющей в саду, в который выходили окна выставочного зала. Его серые, с лёгким прищуром глаза искрились, на губах играла лёгкая улыбка. Это она, маленькая фея, спасла его картину, когда вчера, перед самым закрытием выставки, вбежала в зал, держа в крохотной ручке большой розовый шар на длинной нитке.
Дом на окраине городка горел всеми окнами. Отблески огней плясали на белом снегу, кружились в воздухе яркими снежинками. Внутри дома было жарко натоплено, а на улице протяжно выла метель.
В большой спальне на втором этаже, заставленной старинной мебелью, на широкой кровати, стоящей недалеко от камина, умирала больная женщина.
Рядом с кроватью умирающей, на стуле с высокой резной спинкой, наклонившись к женщине, сидел молодой мужчина. Мужчина держал руку женщины в своей руке. На его лице была гримаса скорби и боли, глаза неотрывно смотрели на лицо умирающей.
Женщина открыла глаза. Её грудь колыхнулась, сделав слабый вдох. Рука несильно сжала руку сына. Чуть слышно заговорила. Мужчина наклонился почти к самому лицу умирающей, чтобы расслышать слова.
– Не горюй, просто время моё пришло. Так уж получилось. Жаль мне только, что деток твоих не увижу. – Женщина тяжело вздохнула и стала резко бледнеть. – Хочу сказать тебе – Колье, которое осталось у меня от матери… – Она не закончила фразу, как – то странно посмотрела на сына и замолчала.
Мужчина сжал ещё тёплые ладони матери и заплакал. Почти до утра он просидел у постели ушедшей матери, затем спустился в гостиную, прилег на диван. Будить жену он не решился, да и помочь она ничем не могла. Был слишком ранний час, чтобы начинать заниматься приготовлениями к похоронам.
К вечеру дом был наполнен родственниками, приехавшими проститься с умершей. Помочь с похоронами Прохору вызвались его дядька Иван, племянница матушки Анна и брат Прохора Виктор. Женщины хлопотали на кухне. Одна только жена Прохора Марина, не принимала во всем этом участия. Она почти не выходила из спальни, целый день лежала на кровати, листала модные журналы. Утром, когда Прохор сказал ей, что матушка скончалась, она без тени сожаления, пожала плечами, ни проронив ни единого слова. Прохору на миг показалось, что по лицу Марины скользнула улыбка. Но он подумал о том, что Марина просто устала от длительной болезни матушки, её вымотало и то, что ей одной приходилось оставаться долгими днями с больной, а ему уже лезет в голову всякая ерунда от бессонной и тяжёлой ночи.
Прошло три месяца. Весна отвоёвывала свои права. Капели звонко стучали по тротуарам, барабанили по крышам и подоконникам, солнце, грея стылую землю, выкатывалось ярким шаром на самую середину голубого неба и подолгу не уходило к закату.
Марина сквозь стекло большого окна в зале смотрела на лужайку. Посреди лужайки стояла белая мраморная беседка с широкими скамейками внутри, по центру беседки красовался мраморный столик. Летом беседка была плотно увита плющом, дававшим густую тень.
Покойная свекровь Марины, Ольга Михайловна любила отдыхать в беседке летними жаркими днями. Она часто уединялась там наедине с книгой до самого вечера, уходя из душного дома.
В доме хозяйничала Нина, домработница, приезжавшая по утрам и уходящая после пяти часов вечера. Нина была спокойной женщиной, работу по дому делала легко и варила вкусные обеды. Ольга Михайловна Нину любила и часто приглашала её к себе в комнату, просто поболтать.
