В одноэтажной постройке было сумрачно и зябко. Разнообразие ароматов от застарелого человеческого пота, до пряно тяжелого парфюма наперегонки витало с пыльной взвесью, что дымчатыми клубами замирала на фоне тусклых лучей света.
Листы будущего пергамента светились в полумраке потусторонним эфемером, создавая в помещении атмосферу то ли сказки, то ли наводя мистический ужас на неподготовленного посетителя.
Брат Стар низко склонился над рабочим столом и любовно оглаживал мозолистыми ладонями, покрытыми мучным мелом, будущий книжный лист. Он вглядывался в светлую поверхность, словно на ней прямо сейчас проступали чернильные знаки буквенной вязи. Мастер будто читал невидимые строки, складывающиеся в никому не ведомую истину.
Авелло неловко кашлянул, привлекая внимание брата по клану. Кожевник ничем не выдал своего удивления или волнения. Не оборачиваясь, он усмехнулся и махнул рукой в сторону гостя.
– Приветствую тебя, брат Стар, – посетитель с добродушной улыбкой окинул взором морщинистое лицо, заросшее седой бородой и усами, – не соблаговолишь ли пройти со мной в более удобное место для беседы?
– Рад тебе, брат Авелло, – хозяин мастерской подхватил с высокой спинки стула замшевую куртку, – ты, как всегда вовремя, к обеденной трапезе.
– Ничего нет лучше горячей похлёбки после долгой дороги, – толстяк растянул в добродушной ухмылке полные губы, – а к щедрому угощению и разговор приятный требуется.
– Ну, это смотря с какими вестями ты к нам пожаловал, – старый мастер, отряхнув ладони, протёр холстиной насухо взопревший крепкий ещё торс, накинул куртку и решительно покинул помещение пергаментной мастерской.
– * *
– Письмецо тебе от Верховного, – пухлой рукой брат Авелло нырнул в растянутый ворот рясы, пошарил в недрах внутреннего кармана и аккуратно вытянул запечатанный сургучом конверт.
– Удивил ты меня, – собеседник аккуратно, не торопясь вытер руки о тряпицу, промокнул жирные от похлёбки губы, сложенные гузкой, – столько лет ни одной весточки.
– Как зеницу ока берег, – брат Авелло ловко черпал деревянной ложкой остывающее мясное рагу, щедро наложенное в миску дежурным поварёнком посланцу из Цитадели, – ни на минуту не останавливался перекусить или отлить.
– Чтобы ты и без перекуса, – мастер махнул свободной рукой, – не поверю.
Конверт из драгоценной бумаги, стоившей немалого количества золотых монет, обжигал подушечки пальцев. Отсутствие карманов, куда можно было спрятать послание, множество любопытных глаз – всё мешало вдумчивому прочтению секретного содержимого, что Верховный клана «Старый жёлудь» предпочёл доверить бумаге, нежели передать на словах.
– В общине всё по-старому, – брат Авелло неспешно рассказывал новости о жизни клана, – стажёров тут из целительского прислали. Девчонки одни. Молоденькие, худые все, за что только душа держится.
– А тебе бы только подержаться, – Стар усмехнулся, глядя на давнишнего знакомца.
– Не мели ерунды, – толстяк добродушно отмахнулся, – они мне в дочки, а то и во внучки годятся. А ты про подержаться.
– Ну, так реноме у тебя, – кожевник нашёл, наконец, куда примостить послание, засунув конверт за широкую полосу ремня рабочих штанов, – помнится…
– Уймись, Стар, – Авелло перебил собеседника, – когда это было. Ты лучше послушай, какую я тебе историю расскажу.
– Весь во внимании, друг мой, – старик обнял глиняную кружку с горячим взваром морщинистыми ладонями.
