Пробуя твердь под ногами, жители Олимпа с ужасом разглядывали жуткое место. Впереди маячил силуэт их спасителя, который уже бодро шагал к неведомой цели. Отец нащупал в темноте руку дочери и немедля отправился за ним, не желая оставаться в этом месте без своего провожатого.
– Наверное, он знает, что делает, – негромко произнес селебрити, уводя за собой дочь. – Это похоже на метрополитен, но странно, что тут есть еще свет после стольких лет катастрофы. Видимо, работает запасной генератор…
Под ногами кипела бурная жизнь: что-то бегало, верещало и ползало. Иногда незваные гости наступали на мелких существ. Те злобно шипели и царапали обувь своими крошечными лапками, пугая людей. Это приводило женщину, жившую всю свою сознательную жизнь в стенах Олимпа, в тихий ужас. Она озиралась по сторонам, ей казалось, что даже сами стены дышат, и стоит ей только отвернуться от них, как они протягивали к ней в темноте свои руки, пытаясь коснуться её. Мерещились большие желтые глаза, которые то исчезали позади них, то снова появлялись.
– Отец, – позвала она, остановившись и одернув его за руку.
– Что такое?
– Мне кажется, что за нами кто-то идет… – тихо произнесла она.
Старик остановился, вглядываясь в темень. Действительно, появились два крупных желто-бледных глаза, странное животное принюхивалось к новому запаху в подземелье и тихо кралось следом.
Отец вздрогнул, чуть вскрикнув, когда на его плечо легла рука песчаника. Тот приложил указательный палец к губам и слегка толкнул обоих вперед. Сам же, покопавшись в рюкзаке, достал фонарь и присел. Луч яркого света пронзил темноту тоннеля, впившись во внушительного размера четвероногое животное, которое быстро скрылось за грудой кабеля…
Весь оставшийся путь селебрити не отставали от своего проводника более чем на пять шагов. Теперь уже и седовласый отец частенько оборачивался назад. Желтые омуты глаз все так же преследовали их, то появляясь где-нибудь в центре тоннеля, плавая вверх-вниз, то крадучись у стены, низко прижавшись к полу.
Казалось, что наличие такой угрозы никак не сказывалось на их спасителе. Он спокойно шел, виртуозно работая своей пикой на освященных участках подземелья. Рассматривая странных насекомых, пронзенных острием, и в некоторых тыкая пальцем. Каких-то он складывал в свою сумку, но большую часть выкидывал в темноту, где тут же начиналась грызня.
Минуя освященные пороги, Ева останавливалась, удерживая отца за руку, желая разглядеть животное, преследовавшее их. Но отец резко одергивал ее и спешил за песчаником, то и дело оборачиваясь сам.
Вскоре тоннель, выгибаясь, ушёл вправо. За одним из поворотов вынырнул проржавевший вагон. Оторванная дверь его беспомощно висела, словно раненая конечность. Казалось, что вагон врезался в какое-то препятствие, и его сложило, выгнув дугой в центре.
Поезд…
Песчаник лихо вскочил в вагон и исчез в его металлическом чреве. Отец и дочь, помогая друг другу, последовали за ним.
Это не был обычный вагон в привычном понимании – пассажирский или товарный. Его наполнение состояло из отдельных модулей с хорошо укрепленными стенами, которые и сейчас, по прошествии времени, выглядели довольно неплохо. Под ногами валялись предметы меблировки: сломанные стулья, металлические шкафы, некоторые были еще закрыты, вероятно, охотники за удачей не смогли справиться с ними.
Пройдя сквозь него, путники вошли во второй, а вернее в то, что от него осталось. Его будто разорвало изнутри, он раскрылся по всей широте тоннеля. Пожилой житель Олимпа внимательно рассматривал останки, ступая среди рваных железных обломков и битого, а где и полурасплавленного стекла.
