–Знаешь, – почему, сказала она, – давай я не буду сейчас отвечать?! Дай мне разобраться…
… Глубокая вечерняя тишина повисла в квартире. Мила сладко спала. Причмокивая как ребенок, губами. Иван Петрович задремал, уронив на грудь раскрытый планшет. Сквозь плотно задвинутые занавески заглядывала уютная луна.
Тихое семейное счастье, обычно разлитое в этот час, нарушал только отзвук того недавнего звонка.
Держать это все в себе Ольга Павловна уже не могла. Вышла в кухню, плотно прикрыв за собой дверь. Набрала номер подруги.
– Ничего себе! – восхитилась Валентина, выслушивая краткий рассказ о звонке из Израиля. – Везет же некоторым на счастье, за которым она даже в очереди не стояла!
– А ты стоишь? – спросила Ольга Павловна.
– Всю жизнь! – серьезно ответила подруга. – Ну что, когда едешь?
– С чего ты взяла, что я поеду?
– Ты что? Дура, что ли! У тебя онкология, не забыла? Себя не жалко, так о семье подумай. Милку отдадут ее непутевой мамаше, та ее быстренько в детдом сплавит, Ивана – в дом инвалидов! Нет что ли?! Тебе уже два года назад говорили – такие операции делают только в Израиле. Ну, по- моему еще в Германии. Сто тысяч долларов!
– Ну, как-нибудь протяну с химиотерапией…
– И это мне врач говорит!
– Валь, ну, в самом деле – не могу я поехать. Милку никому кроме матери не отдашь. Какой я ее от туда заберу?! Все равно, что в тюрьму сажают невиновного, а выходит он закоренелым уголовником! Ивана куда?!
– Ну, найдем сиделку. Из твоих бывших медсестер. Днем тысяч за пятнадцать сидеть будут … Я буду забегать. Да выкрутишься как-нибудь!… Слушай, а там со своим бывшим, глядишь, опять сойдешься…
… Луна уже не уютно, а тревожно светила сквозь шторы. Ольга Павловна тихо подошла к Милке, проверила – спит. Осторожно, чтобы не разбудить, сняла планшет с груди Ивана Петровича. Легла. В голове вертелись обрывки разговоров. Не спалось. Она сунула будильник под подушку и подумала, что никуда она не поедет. Завтра опять будет ее бодрое утро и начнется череда таких же простых, пусть однообразных, но ее дней. Длинных – длинных дней. Ну, сколько бог даст.
***
Ночью Иван Петрович умер …
Странная по тем временам процессия шла по улицам подмосковного городка. Было начало семидесятых прошлого века и в эти глухие времена застойного социализма не было еще госработников, не было откровенных нищих, гостарбайтеров, абсолютно бездомных.
Но вот, однако, по пыльным июньским улицам вышагивал обросший усами лысеющий уже молодой человек от двадцати пяти с видавшим видом матрасом под мышкой, рюкзаком за плечами и связкой книг в другой руке.
Рядом с ним семенила совсем еще юная девушка, с явно, не по размеру мужскими зимними ботинками на худых ногах с набитым чем- то холщовым мешком за плечами.
Парень шагал широко и серьезно, а девушка семенила, догоняя его, спотыкаясь и падая.
Из за звука очередного падения парень оборачивался и каким –то ровным голосом спрашивал:
– Тебе помочь?
– Не, не! – испуганно отзывалась девушка, поспешно вставая.
То, что они держали в руках и за плечами, было все их имущество, с которым они перебирались с одной квартиры от приютивших их друзей, на другую, к другим знакомым. Это была верная тактика, избранная Валерой Синявским, только что приехавшего из пыльных степей Казахстана поближе к Москве, чтоб начать, наконец, настоящую жизнь.
В той казахстанской жизни успел он закончить культпросвет училище, создать подпольную и почему – то опасную для советской власти джаз – банду, потрясавшую покой захолустного городка , и быть изгнанным вездесущим КГБ из спокойной республики, но, слава богу, не арестованным.
