– Алка, запиши, – крикнула Ирина дочери, приоткрыв дверь.
– У меня ручки нет, – ответила Алла.
– Возьми в моей сумочке, – торопясь, попросила Ирина и через несколько секунд поняла свою ошибку.
Она быстро обмоталась полотенцем и вышла из душевой. Но было уже поздно. Алла смотрела в свой старый смартфон, который «пропал» при неизвестных обстоятельствах.
– Мама, это, что?! Это, что такое, я тебя спрашиваю? Как ты могла?
По щекам дочери катились крупные слёзы.
– Если это истерика, то иди истерить в свою комнату, – холодно ответила Ирина, – Если вопрос, то дай матери одеться и я тебе всё объясню.
Самообладание мамы удивило и заставило ждать, что скажет мать. Алла сидела, глядя на свой потерявшийся телефон, который рассказал о всех проблемах её общения с Павлом.
Ирина Георгиевна вышла минут через десять.
– Начнём с того, что я желаю тебе только добра…, – начала она заготовленную речь, но под пристальным взглядом осеклась и поняла, что все заготовки сейчас ни к месту.
– Ты помнишь дядю Валю? Моего одноклассника, – спросила после паузы Ирина.
– Тот, который всегда с немытой головой и поёт под гитару?
– А ещё напивается на каждом празднике и кричит, что все кругом виноваты в его несчастной жизни. Так вот, этот самый Валя, моя первая любовь. Ты даже себе представить не можешь, как я его любила. Он же в молодости красавчиком был. Глаз не отвести… это сейчас… Впрочем, не важно. Матушка моя в отличие от меня видела его объективным взглядом и понимала, что за жизнь будет у её дочери окажись она рядом с таким типом. И перед выпускным, когда уже нужно выходить из дому, сожгла утюгом моё платье. Вроде нечаянно. Я поняла её умысел и устроила истерику. Заявила, что голой пойду. Но решимости идти в нижнем белье хватило только до подъезда. Там услышала, что кто-то идёт по лестнице и побежала домой. Матушка часа через полтора всё исправила и я с опозданием явилась на выпускной. А мой Валечка в это время уже набрался и зажимался с Юлькой из параллельного класса.
Ирина Георгиевна замолчала. Алла тоже осмысливала услышанное.
– Я где-то читала, что женщина всё может простить своему мужу, кроме собственной нелюбви к нему. Теперь я поняла почему ты презираешь папу…
– Я? Откуда такие мысли…
Попыталась возразить Ирина Георгиевна, но под пристальным взглядом дочери замолчала.
– Я не всех твоих любовников знаю, но и того достаточно, чтобы понять…
Ирина резко вспыхнула и, осознав это, покраснела ещё сильнее.
– Если бы ты осталась с дядей Валей, то он бы мог стать звездой эстрады. Он же талантливый, но какой-то надломленный…
– Пить нужно меньше. И по бабам шляться…
Ирина опять осеклась под взглядом дочери.
Пауза длилась очень долго. Мать и дочь сидели неподвижно и были благодарны друг другу за это молчание.
– Мама, я люблю тебя. Но так нельзя.
– Родишь себе дочь, тогда посмотрим, как ты оценишь моё поведение.
– Мама, ребёнок – это не собственность…
Ирина глубоко вздохнула, достала из сумочки зеркало и салфетку. Стёрла расплывшуюся тушь. Потом взяла телефон и набрала номер.
– Ольга Афанасьевна, сделайте мне билет в Москву. Нет. Алле. Да по семейным обстоятельствам. С консулом я договорюсь. Дата? – Ирина посмотрела на дочь вопросительно, – Она сама скажет, – и протянула Алле телефон.
Кто-то разместил в сети ролик и назвал его – «Глухой барабанщик». Паша посчитал это унизительным и даже жаловался. Но жалобу не приняли. Администратор только шутливо ответил, мол, все барабанщики в конце концов глохнут от грохота. Серёга же порадовался рекламе и действительно публики стало больше. Некоторые зрители специально приходили послушать.
