Она же, писала мне в армию, бессмысленно-мудреными словами:
– Не надо инициировать чувства! —
Ну, а как их не «инициировать», если они сами, откуда-то, инициируются и аккумулируются, и переливаются через край!
Я был, так весело «отпиночен» ею год назад, когда приезжал в отпуск…
Сейчас же, сам приехал из «армейки»,
как персонаж «пиндосовского» фильма, «тупой – еще тупее».
С казАчками никогда глобальных тем не прокачивали. Гуляли и целовались, а с Ритулькой еще и разом «звалювалися з литака»…
Поэтому интересоваться и общаться с девочкой из бессмысленного, доармейского, расползающегося, непроклеенного прошлого на одном языке, я вряд ли смог бы, да и просто не хотел.
Воспоминания о ней, вызывали во мне приступ дурноты и озлобления.
Я осознал, что мы кардинально иные. Разнопланетные. Разновекторные.
А вот, Ритулькины письмишки, долго ещё, грели меня провинциальной наивностью и нежностью…
После окончания 10 класса Рита поступила в Сестрорецкий торговый «колледж». Переехала к сестре из знойной Кубани в мокрый Питер (на тот момент Ленинград).
Я попытался на новогодние каникулы прилететь к ней. На руках авиабилет, Рита не поехала на праздники домой и встречает меня в аэропорту Пулково…
Повторяется история с её не приходом на автостанцию: на мой дембель, но ровно наоборот. Меняемся местами. Теперь не прихожу (не прилетаю) я..
Через пять лет попытка номер два – командировка в Питер.
Меня тянуло в Сестрорецк. На «Газ-53» молодой водитель Андрей.
Без лишних уговоров, с пониманием ухмыляясь, он согласился, что заедем в Сестрорецк.
Февраль лютовал и переметал метелью трассу Москва-Петроград.
Где-то под Вышним Волочком это и произошло.
Я дремал, вдруг Андрюха взвизгнул, вместе с тормозами:
– Пёстец!
И сразу жесткий удар. Открыл глаза и успел заметить, как собирается в гармошку синий капот «Газона» и пар рванул во все стороны. Потом, рукоятка переключения скоростей лупит меня по щщщам, и я оказываюсь под приборной доской.
Оказалось, что наш «Газончик» занесло на льду, и он врубился в задний угол борта грузового «Форда».
Дверь с моей стороны заклинило.
Гайцы, прОтокол.
Кабина остыла за считанные минуты. Андрюха пытался обогреть нас коптящим «Шмелем». Лохмотья керосиновой горелки плавали перед глазами. Дышать было невозможно. «Газенваген». Я вылезаю через водительскую дверь на дорогу.
Какая-то деревня. Есть палатка с водкой, пивом и сладостями. Продавец подсказал, что в соседнем доме-телефон.
Звонок в гараж. Завгар расстроился. Обещал срочно выслать «Камаз» за нами. Напугал его, что стоим посреди чиста поля, мороз тридцатник. На пять градусов соврал.
Сто рублей оставляю под телефоном…
Два дня пили. Ночевали в палатке. Вторую ночь помню плохо.
Утром пришел заводской «Камаз». Мы зацепили «пятьдесят третий» на жесткую сцепку.
Андрюха, с удивление выгреб, и выбросил в контейнер шесть пустых бутылок из-под «Лимонной водки»!!!
Меня похмелили и закинули в спальный отсек.
Половину дороги я давился слезами под бесконечного Шуфутинского. То ли от того, что не доехал до Риты, то ли стресс вытекал вместе с алкоголем. Так было горько и досадно. Я не понимал, почему?!
Водилы весело болтали на передних сиденьях, а я, через каждые полчаса выл навзрыд, закрывая рукавицей лицо и зажимая рот. Я не хотел, чтобы суровые «рули» зачислили меня в истерички…
Вылез напротив дома и купил бутылку перемороженного пива. Другого не было.
