Глотал кусочки льда и слёзы. Вкуса пива не чувствовал…
Через месяц – повтор невыполненной командировки. Водилы из гаража не хотели со мной ехать. Говорили, что я «аварийщик».
Деваться им было некуда, выделили новую машину и другого водилу.
Разбитый «Газон» загнали на яму.
Рихтовали и меняли облицовку и капот, заменили пробитый радиатор, движок, треснувший и сорванный с креплений, обменяли на капремонтный…
Попытка номер три.
Опять уговариваю водителя «ЗИЛ-130» заехать в Сестрорецк. Соглашается.
Но под Тверью, встречный «Камаз» плюёт в лобовое стекло, совсем небольшим, камушком. Стекло осыпается в бутерброды, разложенные на пакете на моих коленях.
Март месяц. Минус десять, на скорости 30 км/ч, без стекла, это все двадцать пять градусов мороза с ледяным сквозным ветрилой. Всё, что было в сумке надеваю на себя и накручиваю на горло.
Десять километров в растеклённой кабине, до первого автосервиса. Покупаем «лобовуху» на деньги, отложенные на горючку до Сестрорецка.
Солидолим и вставляем, по очереди, голыми коченеющими руками (в перчатках не получается!), резиновое уплотнение по хитрогнутому периметру «зиловской лобовухи»…
Заезд в Сестрорецк отменен. Хватило бы денег на бензин до дома!
Из завода в Питере, решительно звоню в справочную телефонную службу:
– По данному адресу телефон не зарегистрирован! -сухой безразличный ответ, сжимающий, до отрицательного значения, надежду наконец-то обнять свою парашютную сестрёнку.
Грузимся и разворачиваемся домой…
А она была в каких-то ста километрах от меня!
Вот и всё…
Я удаляюсь всё дальше и дальше от неё – километры, годы разделяют нас.
Чувствую, реально-жгуче, её укоряющий взгляд на моей спине…
Но бывшая до этого расплывчатой, в смоге, за питерскими мостами, развидняется Наша Южная Набережная!..
Мы встречаемся, обнимаемся. За Маргушиной спиной, за парапетом серо-освинцованное море, одноцветно слитое с небом.
Безграничная нежность и слёзы…
Рита-Ритулечка. Как-то очень уж небрежно и поспешно расстались мы с тобою!?
И когда, вдруг, проявляются старые армейские друзья, спивающиеся, загнанные, безработные, не похожие на себя юных, с массой каких-то проблем, или же проявляется девчушечка, которую любил десятки лет тому назад-происходит нечто трансцендентное. Прогружаешься в сакральные глубины смысла их присутствия в твоем прошлом, в твоей жизни…
И про девочку -наконец-то, осознаёшь (или не осознаёшь) смысл её отсутствия!
Залипаешь в центростремительную воронку совместно-несовместимых событий…
Хотя странно. Ты, мог бы вспоминать и думать о них и раньше, вне их визуализации, прокручивая черно-белую плёнку советского фильма о пламенных комсомольцах и бесплатной романтике, переоценить которую не в силах, настолько недосягаемо простой и великолепной кажется она теперь.
Контакт со всеми этими людьми наэлектризованный и неистовый, запускает ослепительное цифровое кино.
Побежали кадры.
…В парашютном классе едим сало с тульским пряником, из моей посылки. Мамка не знала, что с хлебушком тут «могёт быть» туго.
Пьем водку и красиво поем, под мой гитарный аккомпанимент, после отбоя, хотя завтра прыжки.
Но не подводит ни водка, ни бессонница.
Утром перед погрузкой в аэроплан, на тонометре фельдшера, спартанское давление – 120 на 60!
А вот встряли в жестокую рукопашную схватку со старослужащими…
Переживаем, остро скучаем друг за другом, когда кто-то в командировке, или «на кичи» под следствием…
