– Слышь, котяра. А песню сочинить сможешь? Чтобы прям про нас. Про простых романтиков.
– Могу. А сколько заплатите?
– Не боись, не обидим, – здоровяк Черномор порылся в карманах, не нашел мелочи и кинул мне один золотой. – Держи аванс. Через неделю мои пацаны тебя тут заберут. Не теряйся.
Всю неделю я придумывал песню. В то время как раз Соловья-разбойника повязали, так что, говоря научно, инфоповод был. Меня Буратино чуть с гостиницы «Каморка папы Карло» не выгнал за ночные репетиции.
***
– Знал бы ты, какой Буратино мудак на самом деле, чтоб ему золотой ключик в заднюю дверцу! – Баюн размахивал лапой со стаканом сливок. – Папаша ему бизнес оставил и все, он, блин, герой такой сразу. Здороваться перестал, хотя на одном потоке учились.
– Именно поэтому ты решил в пять утра горланить песню? Чтобы меня тоже выселили с квартиры?
– Да кто тебя выселит?! – кот выпустил когти. – Я им всем моргалы выцарапаю! И не таких фраеров обламывали!
– Баюн, а может, тебе уже хватит? – я попытался убрать бутылку сливок, но кот предупреждающе зарычал. – Ладно, ладно! Не психуй. Что дальше было?
***
Через неделю меня забрали прямо с площади и отвезли в бар «У Змея». Нетрудно догадаться, что его Горыныч держал. Ходили слухи, что бар богатыри крышуют, поэтому там всегда было тихо и спокойно. Сегодня в баре гулял дядька Черномор и его тридцать три братка. Меня привели в закрытую кабинку, где сидели Тугарин, Илья Муромец, Змей Горыныч и сам Черномор.
– А вот и наш артист! – Черномор похлопал меня по плечу. – Знакомьтесь, кот-сказочник, на площади его встретил.
– Дядька, ты как ребенок! Всю живность в дом тащишь, – Тугарин пристально смотрел на меня. – Надеюсь, этот хоть не такой проходимец, как Базилио? А то опять его на «поле чудес» везти да полночи яму копать.
– Да не повезем мы его никуда! – заговорил Змей Горыныч. – Я его прям тут зажарю, если что.
Я стоял и чувствовал, что из рыжего становлюсь седым. Мамочка моя кошка, куда же я попал?! А говорили мне, оставайся на кафедре читать сказки. Нет же, амбиции: «Я покорю своим творчеством весь мир!» Вот сейчас сожрут меня здесь, и все.
– Да чего вы творите! – голос Ильи Муромца вывел меня из задумчивости. – Запугали кота, он сейчас полысеет и как вылизываться забудет.
– Да ладно те, Илюх! – Змей примирительно поднял лапы. – Шутим мы, ты ведь знаешь, что простой народ не трогаем. Понятия имеем. Ща коту соточку валерьянки, и пусть исполняет свою песню. Хорошо получится – деньжат подкинем! Мы же за культуру!
– А если вам не понравится? – после заступничества Муромца у меня хватило смелости задать вопрос. – Что тогда будет?
– Домой пойдешь, что же еще-то? – Тугарин пожал плечами. – Даже аванс обратно не попросим, будет тебе платой за стресс.
– Все, хорош тянуть кота за … – Черномор осекся. – Кхм… Короче, давай свою песню.
Накатив предложенной валерьянки, я почувствовал, как по телу растекается тепло. Это ж на чем он ее настаивает, изверг ящерообразный. Ладно, надо петь, пока окончательно не окосел.
***
– Эх, ты бы слышал, как я спел! Что там Тугарин со Змеем! Сам Илья Муромец заслушался, аж слезу пустил!
– Если ты горланил так же, как с утра, то я понимаю богатыря. Я бы тоже рыдал и ждал, пока ты заткнешься.
– Ты че, фраер! – кот зашипел, шерсть на загривке встала дыбом. – Наврывевышься, нарыввындр, да тьфу! Нарываешься, во!
– Не, не, не котуха-братуха! Я чисто так! – не дай мне Андерсен в такой манере где-то заговорить. – Ты давай по делу базарь, че там дальше было?
