Сзади послышалось возмущенное шипение поливальной машины, и я пришла в себя, точно ледяная влага, в мгновение ока остудившая воздух у ног, на самом деле полоскала голову. Тепло внутри сменилось прохладой. Мышцы расслабились. Я уперлась руками в грудь Рэма, стремясь оттолкнуть его. Но этого не потребовалось. Заметив изменение моего настроения, принц разжал объятия и выпустил на волю.
Отступил на шаг, замер, широко расставив ноги.
Я завертела головой в поисках поливалки. Струя воды мерно поглаживала почву справа от нас, на самом краю земляного поля. Торопливое, рваное дыхание Рэма перекрывало шипение поливалки и плеск влаги.
Спустя некоторое время я нашла в себе силы посмотреть ему в лицо. Почему-то казалось это безумно сложно, неловко.
– Не думал… что близость единственной… такая, – вдруг выпалил принц.
– Какая? – тихо спросила я – странное волнение опять поднималось изнутри.
– Такая, – Рэм снова перешел на шепот: – Не могу объяснить… Нам говорили об этом в школе зрелости… – он замялся: – Но… в общем я понимаю, отчего отвергнутые мужчины, порой, сходят с ума, – обратился взглядом к спасительному шлангу… Некоторое время не сводил с него глаз. Снова повернулся ко мне. Грудь принца ходила ходуном, но лицо выглядело почти спокойным, хотя больше напряженным, чем расслабленным. – Я-а-а… не то что-то сказал, – протянул он медленно. – Пойдем, покажу тебе еще парочку необычных растений, – Рэм махнул рукой, направляя по левой тропинке.
Вдалеке чернели идеальные цилиндры стволов, блестели, словно металлические. Их верхушки напоминали кончик железного стержня, разрезанный на четыре части. Каждая скручивалась в небольшую спираль, и венчалась крошечной пампушкой листьев.
– Меекка – металлические деревья в переводе с языка креанцев, – пояснил Рэм. – Странные, правда?
Я кивнула и двинулась к живым столбам… Внутри сверлило любопытство – что за школа зрелости? Но вопрос никак не хотел слетать с губ – удушливое стеснение мгновенно стопорило речь. Господи? Да что же такое? Когда я в последний раз тушевалась обычного женского любопытства?
Узкая тропинка вынуждала нас с Рэмом соприкасаться почти при каждом шаге. Наступать на бордово-розоватую почву ближайших газонов, будто пропитанную кровью, совершенно не хотелось. Тем более уже через пару метров принц предупредил:
– На эту землю лучше не вставать – засасывает, как пески.
Наконец, мы одновременно шагнули так, что бедра вдавились друг в друга. Я вздрогнула, попыталась отскочить и едва не рухнула на газон. Секунды не прошло, Рэм схватил, дернул на себя и прижал.
– Милена, – выдавил тихо, нервно: – Неужели я тебе настолько противен?
Лицо принца напряглось, очертилось так, что скулы и подбородок заострились. Взгляд остекленел.
– Тебе настолько было мерзко? Неприятно, когда мы… – он осекся, нижняя губа дрогнула, но рот мгновенно растянулся в жесткую полоску. Рэм выдохнул – хлопком и наклонился к лицу. – Скажи что-нибудь.
О неприязни речи уж точно не шло. Волнение заставило задышать чаще, но воздуха все равно не хватало. Сердце застучало, как будто передержала одну из самых сложных поз йоги. Захотелось сильнее прильнуть к принцу, почувствовать его силу, его мужественность и… его желание. В животе что-то начало стягиваться. Как я могла забыть эти ощущения? Они накатывали, когда-то, очень давно… На первых свиданиях с первым мужем…
– Милена, – через силу произнес Рэм, хмурясь: – Ну скажи уж что-нибудь…
