Сценарии будущего. Как жить и работать в мире, захваченном нейросетью и роботами - страница 15

Когда Робинзон Крузо находит в обломках погибшего корабля сундуки с одеждой, порохом и драгоценностями, он сожалеет, что приобрел очень немного полезных ему вещей:

Деньги же не представляли для меня никакой ценности: это был ненужный сор, и все свое золото я охотно отдал бы за три-четыре пары английских башмаков и чулок, которых не носил уже несколько лет. Да, у меня стало больше денег, но я не стал от этого богаче, ибо деньги в моем положении были мне так же мало нужны, как индейцам до вторжения в Перу испанцев.

Инки Южной Америки вообще дожили без денег до испанского завоевания начала XVI века: в их плановой экономике император давал указания, что выращивать и производить, а затем все это собирали и перераспределяли. Соседние мексиканцы управлялись менее жесткой рукой, поэтому расплачивались золотым песком и какао-бобами. Инки использовали драгоценные металлы для предметов искусства и религии, но так и не изобрели денег, в которых просто не было необходимости. Золота и серебра у инков было так много, что выкуп за своего правителя Атауальпу они собирали несколько месяцев и еще месяц переплавляли, в итоге заполнив комнату площадью 35 кв. м до отметки на высоте поднятой руки. Общая стоимость выкупа в ценах 2000 года составила в $6,8 млрд. Однако коварные испанцы все равно казнили вождя.

Кстати, американцы только недавно (по историческим меркам) обратили внимание на то, что они творили во времена колонизации и индустриализации, когда подбрасывали индейцам одеяла с оспой и ввозили рабов из Африки для хлопковых плантаций. Груз вины за деяния предков заставляет спортсменов преклонять колено на соревнованиях в знак протеста против недостаточного внимания к проблемам расового неравенства и жестокости полиции. Этот извинительный жест массово использовался и вне спортивного контекста в рамках акций протестного движения BLM[6].

Сколько времени должно пройти до извинений и выплат репараций кенийцам, угандийцам и ганцам за искалеченную при разметке данных для искусственного интеллекта психику десятков тысяч человек? Возникнет ли в странах, граждане которых оказывают подобные услуги, поколенческая травма, вызванная постоянным просмотром токсичного контента? Как подобные бизнес-практики могут поменять культуры развивающихся стран?

Робинзона Крузо волею судеб отбросило на предыдущий этап исторического и финансового развития, где золото и серебро представляли ценности другой, ставшей для него недоступной реальности. Испанские конкистадоры увозили золото из доденежных сообществ в свою среду, где деньги имели ценность, а инки умирали не за драгоценный, а всего лишь за красивый металл. Что увозят современные конкистадоры из менее технологически развитых сообществ? За какие (и чьи) ценности психологически выгорают люди, сортирующие по папкам фотографии со сценами насилия?

Нужно учитывать, что взгляды и ценности кенийского мусульманина, жителя Ганы, исповедующего акан[7], и стартапера из Сан-Франциско значительно различаются по целому спектру вопросов – от нетрадиционных сексуальных отношений и правомерности употребления марихуаны до фундаментальных проблем мироздания. Получается, что условный кенийский мусульманин должен не только наблюдать травматичный контент, но и корректно отделять «хорошее» от «плохого». Это усугубляет описанную проблему в двух аспектах:

1. Способен ли кенийский мужчина средних лет, выросший не в либеральном или протестантском обществе, размечать такие данные с полным пониманием тонких аспектов западной политкорректности? Хватит ли ему знаний и опыта, чтобы корректно отметить гендеры присутствующих на фотографии людей?