Костя. Почему, я не против.
Аркаева. Он не против! А платить мне! Короче, если Пётр откажет, буду просить на тебя в долг у Бориса.
Костя. Да ты что! Чтобы я на его деньги! Он же чужой! Что я – побирушка что ли?!
Аркаева. А что ты надуваешь щёки, а? Ты пока ещё никто! Своего ничего нет, и неизвестно, когда будет. Но вместо того, чтобы поскорее взяться за ум, он, видите ли, мюзиклы сочиняет! Рэпом своим любуется, а цена ему – грош!
Костя. Мама!!!
Аркаева. Нет, я понимаю Нину! Она же видит…
Костя (очень спокойно, окоченевшим тоном). Ну, я пошёл. Не бойся – стреляться не буду. Спокойной ночи, мама.
Костя уходит.
Большая холл в доме Соркина, примыкающий к прихожей. Напротив зрителей расположены дверь, выходящая в прихожую, и камин. Справа и слева – широкие двери, левая ведёт (через другие помещения) в комнату Константина, непосредственно за правой дверью располагается столовая. Большая люстра, торшер, телевизор, два дивана, массивные кресла, стол, стулья и пр.. Один из диванов стоит так, что с него хорошо виден камин. На камине стоит статуэтка – чайка с расправленными крыльями (в натуральную величину)
Поздний вечер. В люстре горит только одна слабая лампочка. В камине догорают угли.
В холле никого.
Открывается левая дверь и появляется Маша.
Маша (остановившись в дверях и оглядывая комнату). Костя, ты здесь?
Маша проходит в комнату. Вслед за ней входит Медведев.
Маша. И тут нет… Чересчур дом большой.
Медведев. Ну чего ты вызвалась Костика искать… Набрать по мобильному – всего и делов. Они и так перезваниваются сто раз на дню. Денег не считают. Да…
Маша. Опять ты «дакаешь». Знаешь же – не люблю… Жалко Николая Петровича – весь больной, пальцы трясутся…
Медведев. Да… Совсем стал никакой. Позавчера-то – правда что ли, что он чуть не помер? Полина Андреевна сказала…
Маша. Напугалась мама очень. Хорошо, Доренко быстро приехал, откачал.
Медведев. Интересно, кому всё отойдёт – Костику или Ирине?
Маша. Тебе-то что?
Медведев. Мне ничего, а вот матушка твоя стала перед Костей лебезить. Раньше и внимания не обращала.
Маша. Бросил какашку в человека – и доволен.
Медведев. Да я ничего, просто видно же. Может, что узнала… или догадывается. Да… Интересно, чем дело кончится. Вот вызвал Пётр Николаевич и Ирину, и Костика, а сам не помер и в ближайшие дни не собирается. Что же им теперь – уезжать?
Маша. Костя сказал, поживет дней десять.
Медведев. Может, и Ирина тоже. Вот ведь и Борис с ней приезжает.
Маша. Сейчас зайду к Николаю Петровичу – и домой, да?
Медведев. Куда торопиться? Тут самое интересное начнётся. Да и ужин не пропускать же.
Маша. Поедем – Олечку надо покормить.
Медведев. Мама покормит. И уложит, и сказочку расскажет не похуже нас.
Маша. А мы то кто? Родители или обсевки?
Медведев. Ты, как родила, какая-то постная стала, скучная. Ничего тебе кроме дочки не надо, не интересно.
Маша. Зато тебе всё интересно, кроме Олечки! Придётся отца просить, чтобы отвёз – стыдно не будет тебе?
Медведев. А он тоже сейчас не поедет. Разве что после ужина. Спорим на стольник?
Маша. Да ну вас всех!
Маша выходит в левую дверь, но сталкивается там с Костей и Полиной Андреевной, которые несут подушку, одеяло и постельное бельё, и остаётся в комнате.
Маша. Костя, тебя дядя просит зайти к нему.
Костя. Только что у него был, секунд тридцать назад. (в сторону Медведева, сухо) Привет, Семён.
Маша. А я тебя по всему дому искала…
