В общем, все было разложено по полочкам, просчитано на два шага вперед. И, в принципе, ничего не предвещало в семье Меренковых катастрофы…
…Родители Геннадия долгое время были не в курсе того, как устроилась жизнь их сына в Курган-Тюбе. Они привыкли ему доверять. Но все прояснилось, когда отец с матерью впервые приехали на служебной машине его проведать.
Когда родители узнали, что Геннадий сожительствует с женщиной, имеющей ребенка, да еще пользующейся не очень хорошей репутацией в городе, разразился грандиозный скандал. Отец кричал, что сегодня же переведет Геннадия в воинскую часть в Душанбе. А мать, Нина Ивановна, горестно плакала и все твердила:
– Как ты мог так поступить и с собой, и с нами, и со Светочкой? Если бы мы с папой знали, что так будет! Лучше бы остался в Душанбе, – мать сердцем чувствовала, что отношения Геннадия и Галки зашли слишком далеко. – Повязал себя по рукам и ногам…. Это конец…
Оба родителя, конечно, теперь жалели, что разрешили Геннадию проходить службу в этом городе. Хотя в тот момент, когда Геннадия распределили в Курган-Тюбе, на эту ситуацию смотрели по-другому:
– Ну, ничего! Пусть послужит вдали от дома, это закалит его как мужчину. – Рассуждал тогда отец Николай Геннадьевич. По крайней мере, перевести его в Душанбе всегда успеем. Как ты считаешь, Ниночка?
– Да, да, Коленька, ты как всегда прав. Такая школа жизни пойдет на пользу нашему Геннадию, мы и так его все время опекаем. Не помешает пожить немножечко самостоятельно, – поддерживала отца Нина Ивановна, – после такой «школы» он будет готов работать в Министерстве, станет взрослым мужчиной…
А сейчас Нина Ивановна с ужасом осознавала, что все когда-то хорошо продуманное и спланированное для Геннадия, уже не актуально:
– Да, он влип, и влип основательно. Эта девица с ребенком крепко привязала его к себе. Скорее всего, она уже беременна и вторым ребенком, чтобы привязка была более крепкая… – так думала Нина Ивановна, пока отец метал гром и молнии.
Но больше всего она была поражена тем, что за какие-то несколько месяцев сын изменился в худшую сторону. Раньше он и подумать не мог, чтобы перечить отцу и матери, заглядывал буквально им в рот, не делал лишних телодвижений без их одобрения и совета. А сейчас – пытается затыкать отца, подбирая при этом не самые интеллигентные выражения.
Но обиднее всего Нине Ивановне было от того, что сын обвинил их с отцом во всех смертных грехах – и в неправильном образовании, и в навязывании своей родительской воли, и в незнании и непонимании того, что на самом деле нужно ему. В общем, если бы он не встретил Галину, которая раскрыла ему глаза на настоящее счастье, они ему жизнь таки и сломали бы.
В заключение Геннадий заявил, что вообще не собирается возвращаться в Душанбе: не сейчас, не через два года после окончания службы, потому, что они с Галиной решили, что свою карьеру он будет выстраивать здесь, в Курган-Тюбе.
После таких заявлений, Николай Геннадьевич поставил последнюю громогласную точку:
– В общем, Ниночка, смею тебе заметить – сына у нас с тобой больше нет! А ты, – это он уже обратился к Геннадию, – не вздумай больше появляться в моем доме! Я тебя вычеркиваю из своей жизни! Для нас с матерью – это, конечно, удар ниже пояса, но мы как-нибудь с этим справимся! А вот ты теперь попробуй без нашей поддержки встать на ноги! Все, прощай! Больше нам разговаривать не о чем!
