Его как-то ненормально заводит тема. В глазах нехороший блеск, дышит часто. Зря она все это затеяла сегодня. Нашла время для сеанса психоанализа.
– Саш, ты представляешь, о скольких вещах на сцене мне надо думать одновременно? О реакции зала, о голосе, о том, какая песня идет следующей, о подводках, в которых нужно не запутаться. Что же удивительного, что у меня взгляд стеклянный?
Сашка грустно улыбается. Потому что знает она все его взгляды. Лучше, чем он сам. Сам себя он в зеркале меньше видит, чем она его со стороны. И точно знает, что тогда, будучи просто поклонницей, девочкой с цветами и собачьими глазами, вызывала у него раздражение. Потому что он стоял на сцене, востребованный красивый артист. А она вышла из зала, маленькая и некрасивая, чего-то от него хотящая. А у него таких, хотящих, уже лет сорок очередь не переводилась. И было из кого выбирать. Это сейчас всё иначе. Хриплое «Саша» по ночам и полный благодарности взгляд, когда в очередной раз удалось унять астму. Сашка его очень любит. Все на свете за него отдаст. Но она давно не питает иллюзий ни на чей счет. Даже на его.
– Вы не устали, Всеволод Алексеевич? Может быть, хотите подремать? Мне надо пойти обедом заняться.
Ничего ей не надо. В холодильнике полная кастрюля супа и котлеты она еще вчера нажарила. Или наварила? Если паровые, то как правильно? Теоретически, все-таки наварила. На пару приготовила, короче. Сашка просто хочет уйти от этого разговора. Всеволод Алексеевич качает головой и сползает на подушки.
– Дай «волшебную говорилку» и очки, пожалуйста. Почитаю что-нибудь.
– Только не по медицине, я вас умоляю!
Сашка подает требуемое.
– Очень надо! Посмотрю, как «Динамо» с «Зенитом» сыграло.
Утыкается в планшет. Сашка выходит из комнаты, оставив дверь приоткрытой. На кухне заваривает себе крепкий чай с тремя кусками сахара, пока он не видит, и ложкой коньяка. Чтобы успокоиться. Садится к окну. И в своей «волшебной говорилке», прикрутив звук, включает старенькую видеозапись. Всеволод Туманов времен Новосибирска стоит на сцене, гордый и красивый, и поет. Про любовь, естественно.
* * *
Телевизоров в доме три. Один в его спальне, разумеется. Несмотря на нежные отношения с «волшебной говорилкой», Всеволод Алексеевич все же предпочитает ей старый добрый «ящик». И экран больше, и в руках держать не нужно, рискуя куда-нибудь не туда нажать. Второй телевизор на кухне, его Сашка иногда включает фоном, когда долго готовит. Но ставили его тоже для Всеволода Алексеевича, чтобы не скучал, обедая без Сашки, когда она еще работала. М-да, вот о работе лучше не вспоминать. Сашка до сих пор не может смириться со статусом домохозяйки. Она – домохозяйка? Какой-то бред. С поступления в медицинский институт она только и делала, что работала. Подрывалась по утрам и куда-то бежала всегда. Ночные дежурства, дополнительные смены, подработки, подмены всех вокруг по первому требованию – все это про доктора Тамарину. И вдруг ничего. Только он и его потребности. И ведь с него все началось, ради него все затевалось, вплоть до поступления в медицинский. Практика, ординатура, одна, вторая, военный госпиталь. Все так или иначе было из-за него. Ты добилась своего, Александра Николаевна, пришла к финишу, а твой главный приз в твоих руках. Счастлива? И Сашка мысленно кивает. Да. Было бы свинством предъявлять судьбе какие-то претензии. Но даже понимая, что все было из-за него и сейчас она нужна ему постоянно, Сашка скучает по работе. Где цель и средства подменили друг друга? Что она упустила?
