— Когда-то Каан был известен как цветочный город, — начал он. — Здесь было самое большое количество теплиц, в которых выращивали цветы на продажу. Но все они принадлежали землевладельцу господину Бильтиньону, который за свою жизнь так и не обзавелся наследниками. Он умер, а в завещании указал, что теплицы должны быть уничтожены. Последнее слово умирающего – закон, и все его наследство сравняли с землей. Не сразу, поэтому жители Каана успели растащить цветы, и с тех пор многие выращивают их на своих участках и балконах, чтобы другие города не забыли, чем славился Каан.
— Какая интересная история! — восхитилась я, по-другому взглянув на многочисленные клумбы у домов и горшки на балконах. — Получается, в других городах нет такого разнообразия цветов?
— Нет. Вы нигде не были раньше?
— Не была, Каан - мой первый город.
— Откуда вы к нам приехали, Анна?
Снова этот вопрос! Благо, начало легенды я уже придумала и с успехом рассказала Тиммиону, поэтому повторила и для Арреля.
— Нет на карте? — переспросил он, выдержав паузу. — Деревни, которые запрещено указывать на картах, таят в себе множество опасностей. Понимаю, почему вы уехали. Но я люблю истории, которые рассказывают отчаянные путешественники, бывавшие в таких местах. Расскажете что-нибудь?
Мне оставалось только судорожно вздохнуть. В этом мире и деревнями не прикроешься, везде какой-то подвох.
9. Глава 9
— На ночь такие истории не рассказывают, — попробовала я отшутиться.
— Не волнуйтесь, мне не будут сниться кошмары.
— А мне будут, — хихикнула, пряча взгляд. — Мне кажется, что мы уже пришли, — я указала на белоснежное здание. Вывески не заметила, но оно и понятно – закрытое место.
— Вы правы. Не думал, что сумеете догадаться так скоро.
— В моем понимании театры выглядят именно так, Аррель.
Мужчина предложил мне локоть, в ту же секунду стер улыбку со своего лица, и мы шагнули ко входу. Три стука дверным молотком, и вот дверь уже открывается, а нас встречает старик с длинными белыми волосами. Не седыми, нет, а именно белыми, будто окрашенными. Широкий капюшон зеленой мантии скрывал половину его лица, но я все же увидела его глаза и мелькнувшее в них непонимание.
— Господин Коваль, кто ваша спутница?
— Анна – моя близкая знакомая.
— У вас с собой есть договор о молчании?
Я перевела вопросительный взгляд на Арреля, и он вытащил из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги.
— Анна, это небольшая формальность, — продолжил старик. — Вам необходимо подписать документ, прежде чем вы войдете вон в те двери.
— Да, конечно, — согласилась я. А про себя подумала, что теперь точно не откажусь что-либо подписывать, потому что театр в моих глазах вдруг перестал быть обычным.
Старик подал мне белоснежное перо с золотым наконечником и указал на чернильницу, стоящую на маленьком круглом столике. Я быстро оставила закорючку, предварительно прочитав всего одно написанное предложение: “Клянусь молчать обо всем, что увижу в стенах Каан-сообщества”.
— Приятного времяпрепровождения, — старик с улыбкой пригласил нас к двустворчатой двери.
— Не беспокойтесь, этот договор ни к чему вас не обязывает, — сказал Аррель.
— Кроме молчания?
— Верно. Каждый гость Каан-сообщества не имеет права говорить за стенами этого здания о том, что видел. Нарушение договора нередко карается смертной казнью.
— Спектакли какие-то эксклюзивные? — нервно усмехнулась, радуясь, что не имею привычки сплетничать.
