Мое тело трясется от притока крови, резкой смены температуры и давления. Холод в руках и ногах заметно исчезает, уступая месту жару.
– Милана, нам не нужны конфликты моделей с публичными личностями. Я слышал, что этот человек агрессивен… – Какие подтверждения он этому находит? Агрессивная личность? Да это он такой, а не Джексон. Он даже не знаком с ним. Как можно говорить гадости про человека, с которым Максимилиан не общался? – Поэтому, не думаю, что Вам стоит поддерживать с ним связь. – Что он сказал? – Я должен предупредить Вас, если будет повторная стычка, и я увижу Вас с ним на плакатах, в прессе или в любом интернет-источнике, то приму соответствующее решение, и не посмотрю на то, что Вы у нас талантливая модель с идеальными внешними данными. Вы уловили ход моих мыслей? – Пробуждается глухая злоба на человека из прошлого, который своим появлением, воплотившись в «руки ночи», предоставил мне тяжкое бремя – лавину случайностей, свалившихся на голову в самый неподходящий момент. Быть может, и вправду в нем поселилась незримая сила, приносящая мне тайные безутешные страдания?
Он расторгнет со мной контракт из-за того, что я встретилась с Джексоном? Убедительный аргумент, чтобы прекратить со мной деловые отношения. Мир сошел с ума, что ли? И кто он такой, чтобы отчитывать меня? Уж точно не родная мать.
Обождав несколько секунд, ощущая, как пылают мои щеки, я раздраженно восклицаю:
– Вы не правы, отзываясь негативно об этом человеке. Он не причинит никому вреда. – Я чувствую в себе взрывчатую силу, способную метать ветер и руководить им, на что уверенно добавляю, смотря прямо ему в глаза: – Вы не можете из-за этой мелочи разорвать со мной контракт!
Он вытаращил на меня глаза, почернев, как туча. В первый раз услышал, что ему кто-то возражает. Но я не могу больше молчать. Если я вижу, что пахнет несправедливостью, то не силах закрывать на это глаза.
– Милана, не переходите границы! – ядовито отрезает он, поглаживая усики, вызывая во мне большее раздражение. – Можем, еще как можем! – В избытке обладая бессильной яростью, я стараюсь сдерживаться, иначе наверняка лишусь карьеры. – Этот пыл свидетельствует о Вашей доброй душонке? – с надменным презрением он цепляется ко мне. Утомленная вспышкой гнева, я замолкаю и ни слова не произношу, лишь чуть приподнимаю плечи. – Я хотел бы Вам верить, но… – Я прикусываю дрожащую нижнюю губу. – Мы не знаем, на что способны СМИ и папарацци. Они могут все, что угодно написать, вплоть до чистого бреда. Но для нашего агентства – это лишние проблемы, нам нельзя терять планку своего рейтинга.
Я еще и виновата в том, что за нами вчера проследили папарацци или кто там?..
Кругом одни правила, которые настолько абсурдны, что на деле выражается в их бессмысленности и несвязности существования. Они ни к чему не приводят, разве что к таким проблемам, в которых оказалась я. И если второй раз меня зафиксируют в журнале, газете, да где угодно, то прощай моя карьера модели. Помашем ручками.
Задетая его словами, что могу утратить то, к чему так долго стремилась, я молчу, безучастно поглядывая на движения его рук, лежащих на этой проклятой газете.
– И я не стал открыто информировать об этом других, но, на мой взгляд, большинству известно, и я решил поговорить с Вами лично. – Он выкидывает газету в мусорное ведро, заносчиво из-под ресниц смотря на меня. – Милана, – голос смягчается, – просьба не встречаться с Джексоном Моррисом, если не хотите проблем с агентством и соответственно с вашей деятельностью.
