– Я могу играть, смотря только в её глаза.
Милана смущается. Я взглядом показываю ей, чтобы она села рядом.
– О… ну да, ты ж романтик у нас, – с вызовом глумится Питер. – Ты ещё скажи, чтобы мы вышли к звёздам, на улицу.
«Черт. Он достал меня».
– Питер, хватит! – одергивает его Ритчелл, громко шепча ему: – Это же любовь…
Потонув в зелёных, точь-в-точь как у меня глазах, начинаю играть. Замиравшее сердце переполнено живой лирой. Не знаю, как так получается, но видимо, она – моя муза. Исполняю «Hallelujah» Jeff Buckley.
Слова льются из сердца, а воспоминания проносятся большой волной, непрерывно мелькая перед взором плавными эпизодами.
Я влюбился в неё, когда был мальчишкой, еще не сознавший своей души. Я до сих пор ношу в памяти тот солнечный день, когда солнце ворвалось в глубину моего отчаянного сердца, полного мрака, вспыхнуло и поселилось в нем навеки. Будучи детьми, мы катались с ней в поле, на велосипедах и как-то после катания уселись на клетчатый серый плед, разглядывая лазурное небо с проплывающими по нему огромными пушистыми облаками. Она смотрела в небеса, а я не переставал смотреть на неё, робко, украдкой, в эти глаза, ничем не отличающиеся от мерцающего света, – этот бездонный зеленый взор. А как она улыбалась, поглощенная очарованием природой, когда я был губительно очарован ею, ощущая себя на верху блаженства. Преображенный любовью, во мне пробуждалась нежность. Покорённый ее ямочками и невообразимой добротой (человека, который добрее этого лучика света, я убеждён, не существует), я понял, что погиб… И с годами мои чувства крепчали, а страсть делалась сильнее. Только я совершенно не имел понятия, что чувствует она, разделит ли она мои чувства. Насытившись робостью, влюбленной робостью, я молчал десять лет, пряча свою любовь, как только мог. Я так боялся потерять ее, в случае своего признания в любви. Потерять ее – значит потерять себя, свой внутренний мир, который она создала во мне.
Усилием воли я пытался стереть её из своей памяти, но та будто намерена хотела помучить меня и не вычеркнуть ни одного мельчайшего оттенка тех ощущений, которыми я был наделен, проживая каждый миг своей жизни с ней. Началом и концом моих мыслей всегда была та, что ярче солнечного света.
Я никого никогда не любил, как её, и никого не полюблю. Я хранил эту любовь до встречи с этой яркой звездой.
Душа любящая является возвышенной.
Может вправду над нами царствует Бог,
Но меня так давно научила любовь
Защищать любой ценой ту, что люблю я.
И в ночи ты слышишь не рыданья мои,
Я не тот, кто видел свет желанной земли!
С моих уст сорвётся лишь горькое – Аллилуйя.
Аллилуйя,
Аллилуйя,
Аллилуйя,
Аллилуйя.
Сейчас, когда мы смотрим друг на друга, я осознаю, какую важность занимает этот человек в моей жизни. Мерцающие огоньки наших душ воссоединяются в пламя. И сколько бы не было соблазна вокруг, каждый раз я продолжаю влюбляться только в него, в моего любимого мужчину, с которым мы преодолели расстояние. Мы на пути к преодолению препятствий.
Я слышала не раз его голос и все равно не перестаю замирать от него и уноситься вдаль…
Мы касаемся голыми руками пепла священного огня, который не обжигает нас, а озаряет, оставляя счастливый рубец. Чувствую возбужденную цепь мурашек, пробегающих по моему телу.
С каждой строчкой я погружаюсь в пучину нашей страсти с Джексоном.
«…наша любовь такая, потому что она – не свет, а – горящее пламя…»
