– Мия, про улыбочку не забываем, – напоминаю я, становясь напротив идущих.
– Милана, скажи, что мне сделать, а то я чувствую себя бездельником, сидя напротив вас, в зрительном зале, – сообщает в момент, когда Стефану, шустрому мальчишке, я сменила пару, которую до этого ему подобрал Джексон, так как Агния не совсем сочетается с ним по росту.
– Мейсон, твоя задача смотреть и делать критические замечания, – подмечаю я. «Он напрягает меня».
– Ты за два часа сделала из этих шустрых малышей настоящих моделей, – подчеркивает с изумлением Мейсон.
– А впереди еще три репетиции и одна из них генеральная.
– Вы выиграете проект. Я уже под впечатлением.
– Дело даже не в этом… – говорю, но, заметив, что следующая пара движется в ускоренном темпе, отхожу от разговора с Мейсоном, – Мартин, Фелиция старайтесь чувствовать ритм, нежность музыки.
Они замедляют скорость и прислушиваются к указаниям.
– Другое дело. Молодцы!
Не отрываясь от моделей, Мейсон снова вталкивает меня в беседу:
– Тот самый Джексон, о котором толкуют дети, и есть твой парень?
Замерев на мгновение, я прогоняю через себя вопрос своего «сводного» брата.
– То есть тот самый? – решаю уточнить формулировку, обдумывая, как ему сказать. Если ответить «да» и, в случае если ему расскажет Марк, что мой парень Даниэль, то будет противоречие. Привычка приходить ко лжи снова активизируется.
– Ну человек, с которым ты создаешь проект. Я не про того надменного, гордого, с характером, о котором часто судачат в новостях, – осведомляет со смешком и договаривает, – Джексона Морриса.
С дернувшимся сердцем, хлопая глаза, я моментально отрываюсь от взгляда на детей и резко поворачиваю голову к нему, через секунду выплескивая смех.
– Осмелюсь сказать, что тот самый надменный, гордый и с характером и есть мой партнер по проекту, – смеюсь я.
– Да ладно, – хохочет Мейсон, – я наслышан о его чрезмерной холодности, да и к тому он живет в Нью-Йорке. Я находился на некоторых его семинарах и мне он показался чересчур серьёзным и неподступным.
Мой любимый Джексон производит на всех такое впечатление.
– И как тебе его семинары?
– Познавательны, вдохновляют я бы сказал. – Почесав бровь, молвит: – Так он ещё и твой женишок, так?
Ложь сама скатывается с языка, заполняя неловкую паузу:
– Нет! Где я, а где он! – показываю глазами вверх и вниз. – И он занят.
Краска заливает мое лицо, как только я начинаю жалеть о том, что проговорилась о Белле, но с другой стороны пока мы вместе с Джексоном лишь только в неясных жизненных формах.
– А как зовут твоего парня? – пытливо допрашивает он, уже в третий или четвертый раз подряд.
– Даниэль, – без промедления отвечаю я, с внутренним вздохом.
В воздухе разливается заметное напряжение.
– Вы давно вместе? – продолжает ту же песню, ожидая продолжения.
– Э… – придумываю, как слыть от этого разговора, – Мейсон, я отвлекаюсь, чего не должно быть.
– Я могу быть болтливым, знаю, – то ли со смешком в голосе, то ли с долей досады, что я не поддерживаю его разговор, заявляет Мейсон.
Между перерывами на перекусы мы разговариваем о моей карьере, маме и об их отношениях с Марком. Мейсон не задает ни единого вопроса с намёком о моих отношениях, за что я безмолвно выражаю ему благодарность.
Порепетировав несколько часов, утомившись от детских голосов, мы прощаемся с моделями до следующей репетиции, на которой нужно совместить их навыки и разработанный сценарий, который Джексон доделает к этому дню. На часах почти пять часов вечера.
