– Я в порядке.
– Хорошо.
– Ты замерз?
– Твое беспокойство мне льстит, но я в порядке. У меня достаточно высокая температура тела.
– У меня наоборот. Хотя не могу сказать, что часто ее меряю. По крайней мере, пока не валяюсь при смерти.
Я дергаю бровями.
– Какая ты, когда болеешь? Плаксивая или упрямая?
– Однозначно упрямая. Я признаю, что плохо себя чувствую, только когда заболеваю настолько, что не могу встать с кровати.
– Я так и думал. Ты не похожа на плаксу, – признаю я.
На ее лице мелькает веселье.
– А какой ты, когда болеешь?
Я делаю вид, что задумываюсь.
– Никакой. Я могу пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз болел, но я определенно сонный. Пока не пойду на поправку, сплю целыми сутками.
– Так просто? – спрашивает Ава, и я киваю.
Чуть улыбаясь, она возвращает взгляд к небу и вздыхает.
– Я рада, что ты привез меня сюда. Здесь спокойно.
– И отличное место, чтобы проветрить голову.
– Это часто случается? Потребность проветрить голову?
Ее вопрос звучит невинно, но я-то знаю. Она копает, а значит, ей любопытно. Хотя бы чуть-чуть. Но сегодня я не готов открыться и позволить своим тайнам удобрить лесную почву.
Я притягиваю колени к груди и обнимаю их руками. Мы сидим перед маленьким озером, в нескольких футах от каменистого берега. С двух сторон нас окружают пышные деревья, которые словно прячут озеро от посторонних. Мне почти неудобно нарушать их уединение, прежде чем я вспоминаю, что это чертовы деревья, и мысленно даю себе подзатыльник.
– Ты не говорила, что из Ванкувера, – меняю я тему.
Она кивает:
– Мы о многом не говорили той ночью.
– Правда. Кое-кто слишком устал и заснул.
– Я не виновата, что целый час проплакала в ванной у какого-то качка.
Я застываю при напоминании.
– Как ты? – Она в недоумении смотрит на меня. – Я имею в виду расставание.
Она опускает взгляд в землю, отчего я хмурюсь.
– Становится легче.
– Он хоть пытался поговорить с тобой?
– Он не переставал пытаться несколько недель после нашего возвращения домой. Но я думаю, бойкот в течение такого долгого времени слишком ранит мужскую гордость, чтобы продолжать попытки. И слава богу.
– Хорошо. Пошел он. Ты по-прежнему уверена, что не хочешь рассказать мне, кто он?
Ее глаза расширяются, и она поспешно отвечает:
– Да. Очень уверена.
Мою спину лижет подозрение.
– Ты сейчас ведешь себя очень подозрительно, Ава. Но я сегодня добрый, так что пусть будет так.
– Ого, спасибо, – смеется она.
Я вытягиваю ноги и опираюсь на руки, поворачивая голову к ней. Наши глаза встречаются, и я наклоняюсь ближе. Ее дыхание сбивается, и мои вены наполняются искрой успеха.
Я улавливаю аромат ее духов и подавляю стон. Сладкий и пряный. Прямо как она.
– Однако тебе следует знать, что я планирую найти этого парня, – говорю я тише. – И когда найду, прослежу, чтобы он пожалел о том, как поступил с тобой. Ты заслуживаешь лучшего.
– Ла-адно, – выдыхает она, чуть кивая.
Наша близость волнует, но я загоняю эту мысль подальше и усмехаюсь.
– Как твоя задница?
Она округляет глаза и отстраняется со смехом.
– Что?
– Знаешь, от сиденья на земле. Ты мокрая? Из-за травы, конечно.
Я сдерживаю улыбку, изображая невинность.
– Слегка затекла. Но думаю, сухая, – шипит она.
– Хорошо. Мы же не хотим, чтобы ты намокла.
Когда ее щеки краснеют, словно яблочки, я смеюсь и шутливо пихаю ее плечом.
– Ты придурок, – рычит она, пряча лицо в своей толстовке.
Я пожимаю плечом.
