– Нужно его прогнать, – прошептал он неуверенно.
– Как? – от страха я вцепилась ему в руку.
– Нужно кричать, шуметь, кидаться в него чем-нибудь.
– А это не разозлит его ещё больше?
– Я не специалист в медвежьей психологии, Лиз. Возможно.
В отдельные моменты рука его тоже крепчала. Соскальзывая, переминаясь с ноги на ногу, подняв руки, мы прижимались друг к другу – для двоих на камне было слишком мало места. Последние отмеренные нам ужасные секунды издевательски растягивались в бесконечность.
– А если выстрелить по нему из лука?
– Такую толстую шкуру мои стрелы не пробьют. Нужен металлический наконечник.
– Ну хотя бы просто покажи, что у тебя есть оружие. Вдруг он испугается и убежит?
Как только Рональд снял с плеча лук, медведь тут же встал на задние лапы и заревел на нас так страшно, что у меня отнялись ноги. Он был так близко, что из раскрытой пасти мощным потоком до нас долетало гнилое зловонное дыхание, липкие слюнявые нити свесились с чёрных вибрирующих губ, белки его глаз налились кровью.
– Ты его разозлил! – шикнула я.
– Это была твоя идея, Лиз.
– Так предложи свою.
– Не знаю. Бежать мы точно не можем. Будем ждать, пока уйдёт.
Да, бежать нельзя. В звере сразу же проснётся охотничий инстинкт, и он кинется за нами в погоню. Медведи быстры настолько, что, не пробежав и нескольких шагов, один из нас тут же окажется придавленным к земле пятью центнерами свирепой туши.
– Может, отвлечём его чем-то и всё-таки сбежим? – пискнула я.
– Чем? Кинем мячик, как собаке?
Внезапно медведь начал делать резкие выпады вперёд, рыча и показывая нам влажные жёлтые клыки. Терпение его кончалось, жажда крови брала верх над осторожностью, инстинкты приказывали рвать плоть.
– Может вплавь до другого берега? – я не могла больше сдерживать себя, страх заставлял просто бежать.
– Они не боятся воды. К тому же мы скорее сами утонем, разбив голову о камень.
Рональд был прав. Быстрое течение тут же собьёт нас с ног, а скользкое каменистое дно и выступающие из воды валуны слишком опасны.
– Мне кажется, или он просто прогоняет нас? – спросила я, глядя на кидающегося зверя.
Внезапно на берег выкатились, играя, один за другим, трое подросших медвежат. Я превратилась в глыбу льда.
– Это медведица! Она порвёт нас, защищая детёнышей!
– Знаю, – тон Рональда наконец сравнялся с моим.
Вдруг один из медвежат, зазевавшись, заигравшись с братом, кубарем скатился в реку и начал издавать жалобные звуки, призывая мать. Медведица сделала шаг в его сторону, но тут же вернулась на прежнее место и снова оскалилась на нас. Медвежонок делал попытки вскарабкаться на камень, но течение сносило маленькое неуклюжее тело. Тупые когти не могли надежно зацепиться за скользкие валуны, он продолжал плакать. Медведица взревела в отчаянии, рёв этот скручивал мои внутренности в тугой болезненный узел, волнами отражался от тела. Ей нужно было спасать упавшего в реку детёныша, но на берегу оставались двое других, и мы представляли для них угрозу.
– Вот и мячик, – Рональд подтолкнул меня к дальнему от медведей краю валуна. – Бежим!
Мы попрыгали на землю и понеслись прочь. Я почти чувствовала горячее, густое, пропахшее падалью дыхание за спиной, казалось, огромная лапа вот-вот сшибёт меня с ног, и зубастая пасть вцепится мне в череп. Оглядываться не было ни времени, ни возможности. Мы бежали, перепрыгивая с камня на камень, и лишь чудом не переломали себе кости. Деревья проносились мимо, упругие ветви, колючие листья били нас по лицу, дыханье со свистом вырывалось из груди, в висках стучала кровь. Остановились мы только тогда, когда лёгкие начали разрываться от нехватки воздуха, земля под ногами стала слишком мягкой, уходящие в неё по щиколотку ноги с трудом выдёргивались обратно. Наконец обессилев, мы повалились на влажный мох, тяжело дыша, не помня себя от страха и от облегчения одновременно.
