– Ну ты и тварь! Да если б я только знала, что наворотит твой чёртов Санта своим поганым леденцом, я б тогда лучше аборт сделала! – мама яростно сверкает зелёными глазами и давит на меня всем весом. – Всю жизнь мне испоганили, уроды!
– Девочки, а вот и я! – радостно пропел Вальдемар и тут же проблеял испуганно: – А вы чего это там, а?..
Через мамино плечо я подглядываю за её преобразившимся женихом – белая рубашечка, галстук… клетчатые тапочки… И меня разбирает смех.
– Она уже уходит! – рявкает мама, не оглядываясь.
– Ка-ак… а почему? – расстроенно тянет Вальдемар и получает исчерпывающий ответ:
– По херУ!
Открыв дверь, мама грубо выталкивает меня на лестничную клетку, и сама выскакивает следом с добрым материнским напутствием:
– И больше не вздумай приходить без предупреждения! Ясно тебе?
Спустившись на один пролёт, я вдруг вспоминаю, по какой причине сюда пришла и оглядываюсь на маму.
– Ясно... теперь буду предупреждать. Только вы больше не выбрасывайте с балкона бычки и бутылки. Хорошо?
– Хорошо... что предупредила, милая, – елейным голоском воркует мама и картинно сокрушается: – А что случилось-то? Неужто я случайно по твоей буржуйской тачке попала? Так я в следующий раз возьму пузырь потяжелее.
– Ну понятно... Короче, ты меня услышала, – повторяю спокойно, подавляя вздох. – И Вальдемару своему тоже передай, иначе мне придётся вам напомнить, чья эта квартира.
– Ах ты сучка подлючая! А ну пошла отсюда! И скажи спасибо, что тебе по башке не прилетело! – горланит она во всю глотку, призывая любопытных соседей прилипнуть к глазкам. А халатик, к слову, по-прежнему ничего не прикрывает.
Трындец, мам! Ты деградируешь, что ли?
– Что вытаращилась? – кивает она мне, уперев руки в бока. – Давай двигай к себе на хаус!
– Мам, скажи, а… если бы я по-прежнему давала тебе деньги, ты бы лучше ко мне относилась?
Она открыла было рот, но снова захлопнула. По прищуренным глазам и плотно сжатым губам я вижу, как остатки самолюбия борются с алчностью… и ни намёка на сожаление или стыд.
– Дождёшься от тебя, – цедит она сквозь зубы.
– Ани, – из-за приоткрытой двери показалась улыбчивая физиономия Вальдемара, – ты бы оделась, солнышко…
Но, резко качнув бедром, солнышко задвинуло своего беспокойного рыцаря обратно в квартиру и снова обратилось ко мне:
– Хочешь сказать, ты денег принесла?
– Нет… Просто я подумала…
Дверь за исчезнувшей мамой захлопнулась с оглушительным грохотом, предельно ясно дав мне понять, что я снова подумала мимо. А из квартиры раздался возмущённый визг:
– А ты куда это так вырядился, красавчик?
Взволнованное блеянье Вальдемара едва слышно. Вот же попал, бедняга!
Быстро преодолев четыре этажа, я выскакиваю на улицу и с наслаждением встречаю порыв колючего ледяного ветра. Подхожу к машине и напоследок поднимаю взгляд на свой балкон…
Ох как же вовремя я это сделала, чтобы увидеть, как оттуда на меня стремительно пикирует тёмный предмет. Я быстро прикрываю руками голову, а совсем близко, чудом не задев ни меня, ни машину, на подъездную дорожку приземляется жестяная банка, из которой на свежевыпавший снег выплескивается остатки пива. А может, какой другой дряни.
Что ж ты такая дура, Настя! А ведь могла попытаться быть мамой.
Всё, хватит, домой хочу! Но сначала…
Я отгоняю свой танк из-под обстрела и, притормозив с торцевой стороны дома, извлекаю из кармана телефон.
– Здравствуйте, Андрей. Прошу прощения за поздний звонок… Ваш номер мне дал Егор… – в ответ трубка выражает раздражённое непонимание, но как только я поясняю: «В смысле, Гор», абонент замирает и обращается в слух. – Сегодня к вам в отделение нейрохирургии поступил Ланевский Кирилл Андреевич. Я хочу знать о его состоянии.
